Чужестранка

Тут Дженни глубоко вздохнула и положила на вздувшийся живот обе руки. Я оцепенела при виде того, как внезапно напряглось и округлилось ее чрево. Она прикусила губу и несколько секунд тяжело дышала, потом расслабилась. Живот принял обычную для последнего времени форму, из глаз Дженни скатились две слезинки. Айен нерешительно положил ей на плечо руку, которую Дженни накрыла своей и улыбнулась.

– Да, скажи ей, муж мой, чтобы она тебя накормила. Вам с Джейми следует поесть. Говорят, вторые роды протекают скорее, чем первые. Может, ко времени вашего завтрака и я смогу что-нибудь съесть.

Айен пожал плечо жены, поцеловал, пробормотал на ухо что-то ласковое и отправился прочь. Задержался было в дверях и оглянулся, но Дженни решительно его отослала.

Мне казалось, что Джейми ходит за повитухой ужасно долго; схватки учащались, и я все больше волновалась. Вторые роды действительно бывают более быстрыми. А вдруг младенец решил увидеть этот свет до появления миссис Мартинс?

Поначалу Дженни довольно спокойно со мной болтала, лишь иногда замолкая и наклоняясь при усилении схватки. Но вскоре у нее пропало желание разговаривать: в перерывах между приступами боли она ложилась на спину и тихо отдыхала. Наконец, после того как очередная схватка чуть не переломила ее пополам, она, пошатываясь, встала.

– Помоги мне немного походить, Клэр, – попросила она.

Совершенно не уверенная, что это правильно, я, однако, крепко взяла ее под руку и помогла выпрямиться. Мы совершили несколько медленных кругов по комнате, застывая на месте при схватках, а затем двигаясь. Перед самым приходом акушерки Дженни подошла к кровати и легла.

Миссис Мартинс казалась надежной и спокойной. Высокая и худая, с широкими плечами и сильными руками, с добрым и в то же время деловитым лицом, она внушала доверие. Когда она задумывалась, между ее седыми бровями прорезались две вертикальные морщины. После обследования Дженни морщины разгладились. Следовательно, все было в целом в порядке. Миссис Крук принесла стопку чистых, выглаженных простыней; миссис Мартинс взяла одну из них и подсунула под Дженни. Я забеспокоилась, увидев на простыне между ног Дженни темное кровавое пятно. Заметив мою реакцию, миссис Мартинс успокаивающе проговорила:

– Все хорошо. То, что чуть кровит, не страшно. Плохо будет, если пойдет светлая кровь и ее будет много, а так и должно быть.

Мы стали ждать. Миссис Мартинс вполголоса по-доброму беседовала с Дженни и растирала ей поясницу, причем когда усиливалась боль, терла сильнее. Схватки участились; Дженни сжимала зубы и с трудом дышала через нос, а когда становилось трудно терпеть боль, тихо стонала. Волосы у нее взмокли от пота, лицо покраснело от напряжения. При виде нее я наконец осознала, как верно выражение «родовые муки». Рождение ребенка оказалось чудовищно тяжким трудом.

Следующие два часа прошли без особенных изменений. Дженни, которая вначале могла отвечать на вопросы, перестала отзываться и во время передышек лежала молча, моментально побледнев как полотно. Во время очередного светлого промежутка она жестом подозвала меня к себе.

– Если младенец выживет, – задыхаясь, сказала она, – и если это девочка… ее зовут Маргарет. Скажи Айену… назовите ее Маргарет Элен.

– Да, разумеется, – успокоила ее я. – Ты и сама ему это скажешь. Недолго осталось.

Она несогласно помотала головой и тут же сцепила челюсти от боли – возобновились схватки. Миссис Мартинс взяла меня за руку и отвела от кровати.

– Не принимайте близко к сердцу, голубушка, – ровно сообщила она. – Все они думают, что непременно умрут.

– А, – с некоторым облегчением выдохнула я.

– Однако знайте, – продолжала она, – что и такое случается.

Мне показалось, что повитуха слегка беспокоится: схватки шли, а заметных перемен в состоянии роженицы не наблюдалось. Дженни страшно устала; когда боль ее временно отпускала, она расслаблялась и дремала, как будто краткий прерывистый сон мог принести ей избавление от страданий.

– Может, ребенок идет ногами вперед? – решилась я на вопрос, хотя и боялась оскорбить опытную повитуху.

Однако миссис Мартинс моя гипотеза не обидела; при каждом взгляде на несчастную роженицу морщинки между ее бровей становились глубже.

Едва закончилась очередная схватка, миссис Мартинс отбросила простыню, задрала ночную рубашку и принялась за дело. Быстрыми, искусными пальцами она нажимала на громадный холм живота в самых разных местах. Казалось, ее прикосновения вызывают новые схватки – во всяком случае, во время очередного неизбежного приступа боли ощупывание стало невозможным. Миссис Мартинс чуть отошла от кровати и, машинально постукивая каблуком, смотрела на страдания Дженни. Внезапно роженица схватилась за простыню и с резким треском ее разорвала. Кажется, это стало для миссис Мартинс знаком: она вернулась к кровати и попросила меня:

– Уложите-ка ее на спину, голубушка.