Чужестранка

– Она собирается… но это же невозможно! – вскричала я. – Ей нельзя оставлять ребенка!

Тяжело опершись на мое плечо, Айен медленно пошел по тропинке к дому.

– Наверное, нельзя, – качнул он головой. – Но полагаю, что она не позволит англичанам вздернуть брата на виселицу.

Когда мы достигли места, где Джейми и Айен попали в засаду, уже наступили сумерки. Дженни выпрыгнула из седла и стала обыскивать кусты, как охотничья собака, раздвигая ветки и вполголоса приговаривая что-то, сильно напоминавшее наиболее сильные ругательства ее брата.

– На восток, – заявила наконец Дженни.

Она выбралась из кустов вся в грязи и царапинах, стряхнула с юбки сухие листья и взяла из моих закоченевших рук поводья.

– Гнаться за ними ночью мы не можем, но я, во всяком случае, понимаю, куда нам нужно отправиться с рассветом.

Мы устроили себе самый простой привал, спутали лошадей и развели костер. Я восхитилась проворством, с которым Дженни все это проделала. В ответ она лишь улыбнулась:

– Я всегда просила Айена и Джейми, чтобы они всему меня научили: разводить костер, лазить по деревьям, свежевать дичь и идти по следу.

Она повернулась в сторону, куда уехал патруль.

– Не беспокойся, Клэр, – продолжала она, присаживаясь к огню. – Двадцать лошадей смогут по кустам недалеко уйти, а вот две – гораздо дальше. Патруль отправился, скорее всего, к дороге на Эскадейл, а мы срежем путь по холмам и встретим их у Мидмэйнса.

Быстрыми пальцами она расстегивала корсаж. Я с некоторым удивлением следила за тем, как она распустила завязку блузы, спустила ткань с плеч и обнажила грудь.

Грудь была очень полная, тугая от молока. Я была тогда настолько невежественна в этом отношении, что даже не задумывалась, что чувствует кормящая мать, если оставляет ребенка.

– Я не могу покидать младенца надолго, – словно отвечая моим мыслям, сказала Дженни и, приподняв одну грудь, скривилась от боли. – Я сейчас лопну.

Из набухшего соска от прикосновения закапало молоко. Дженни достала из кармана большой платок и подложила под грудь. Подняла с земли небольшую оловянную кружку, которую перед этим достала из седельной сумки, подставила ее к соску и осторожно нажала двумя пальцами; молоко закапало сильнее и неожиданно брызнуло тонкой, сильной струйкой.

– Даже не думала, что так бывает! – восторженно воскликнула я.

– Да, – сказала Дженни. – Сначала младенцу приходится сосать с достаточной силой, но когда молоко прибывает, ему надо лишь глотать. Ох, сразу полегчало!

Она опрокинула содержимое чашки прямо на землю.

– Так поступать грешно, но что поделаешь, правда? Обуза, конечно – но все, что связано с детьми, всегда обуза. Но и отказываться от них не хочется.

– Конечно, – тихо заметила я, – ты бы ни за что не отказалась.

Дженни сцедила молоко и из второй груди и поглядела на меня над костром.

– Для тебя еще не наступила пора, – заметила она, – но рано или поздно и у тебя будут дети.

Я грустно усмехнулась.

– Сперва хорошо бы найти их будущего отца.

Дженни вылила молоко из чашки на землю и стала одеваться.

– Ну, это-то мы сделаем. Завтра обязательно найдем, мне же нельзя покидать Мэгги надолго.

– А если найдем, что тогда? – спросила я.

Она пожала плечами и потянулась за одеялами.

– Все зависит от Джейми. От того, насколько он позволил англичанам себя изувечить.

Дженни была совершенно права: на следующий день мы наткнулись на патруль. На рассвете мы покинули место ночлега, задержавшись лишь на время, нужное Дженни, чтобы вновь сцедить молоко. Она умела находить даже почти неприметные следы; я послушно последовала за ней в чащу. Двигаться по густому подлеску было невозможно, но Дженни уверяла, что это куда более короткий путь, чем у патруля, которые не мог передвигаться быстро из-за численности.

Мы нашли их приблизительно в полдень. Я услышала позвякивание сбруи и голоса и, подняв руку, предупредила Дженни, оказавшуюся сзади.

– Там, внизу, брод, – шепнула она мне. – Похоже, они встали, чтобы напоить лошадей.

Дженни спешилась, взяла в руки поводья и привязала обоих коней, после чего знаком приказала следовать за ней и, как змея, проскользнула в кусты.

С небольшого уступа, на который мы вышли, был виден брод; солдаты спешились и, разделившись на небольшие группы, о чем-то мирно беседовали; некоторые перекусывали, расположившись на траве, многие поили лошадей, отводя их к воде по две или по три разом. Но никакого Джейми мы не обнаружили.

– Как полагаешь, они его убили? – ужаснувшись, пролепетала я.

Я дважды пересчитала тех, кого видела. Ошибки не было: двадцать человек и двадцать шесть лошадей; все, как я понимала, на виду. И никаких следов пленника – даже солнечных бликов на рыжих волосах…

– Это вряд ли, – ответила Дженни. – Но существует лишь один способ выяснить это.

Она поползла обратно в кусты.

– Это какой же?

– Спросить.

За бродом дорога сразу сужалась, переходя в пыльную тропинку, вившуюся среди тесно росших сосен и ольхи. Две лошади рядом не умещались, и солдатам пришлось перестроиться в цепь по одному.