Чужие

– А не появилось ли у вас каких-нибудь мудрых мыслей или хотя бы глупых идей?

– Пока не будут получены веские доказательства, все мои мысли остаются лишь гипотезами.

– Тогда изложите ваши гипотезы.

– Можно допустить, что существует некая аналогия между чуждыми нам организмами и некоторыми видами насекомых с социальным образом жизни, например, колонией муравьев или термитов, управляемой одной особью женского пола, которая и является источником новых яиц.

Рипли поморщилась. Наука о насекомых слишком далека от астронавтики, и разговаривать на языке энтомологов для нее было непросто.

– Но ведь матка тоже появляется из яйца?

– Совершенно верно, – кивнул Бишоп.

– А если на чужом корабле не было такого яйца, из которого могла бы вылупиться матка?

– В сообществах насекомых не бывает особых маточных яиц. По мере необходимости их создают сами насекомые-рабочие. Любые насекомые – пчелы, муравьи, термиты – используют одну и ту же тактику. Они выбирают обычное яйцо и начинают усиленно подкармливать развивающийся в нем зародыш особой пищей, обогащенной определенными питательными веществами. У пчел, например, эту пищу называют маточным молочком. Компоненты этого молочка изменяют строение зародыша так, что в конце концов из него развивается не насекомое-рабочий, а вполне оформившаяся матка. Теоретически колыбелью для матки может стать любое яйцо. Почему для этой цели насекомые выбирают одно яйцо, а не другое, мы пока не знаем.

– Вы хотите сказать, что все эти яйца отложила одна тварь?

– Да, но внешне совсем иная, чем те, с которыми нам пришлось сталкиваться. Если развивать далее аналогию с насекомыми, то можно предположить, что матка чужих тварей по своим размерам намного превосходит тех особей, которые напали на колонистов. Именно так обстоит дело у муравьев и термитов. Матка термитов, например, настолько перегружена яйцами, что даже не может самостоятельно передвигаться. Ее усиленно кормят термиты-рабочие, они же ухаживают за ней, ее оплодотворяют трутни, охраняют особые насекомые-воины. Кстати, матка термитов совершенно безобидна. Напротив, пчелиная матка намного опаснее обычных рабочих пчел – она может жалить неоднократно. В ней сосредоточена вся суть жизни пчел, она в буквальном смысле слова является матерью сообщества.

Нам повезло, что по меньшей мере в одном отношении аналогия между насекомыми и чужими тварями не сохраняется. Муравьи и пчелы развиваются непосредственно из яиц, проходя последовательно стадии личинки, куколки и взрослой особи. Эмбрион чужого организма может развиваться лишь в том случае, если он паразитирует в организме-хозяине. Если бы это было не так, то сейчас весь Ахеронт уже кишел бы этими тварями.

– Все это весьма интересно, – подвела итог Рипли, – но не очень утешительно. Чужие твари намного крупнее термитов или муравьев. А что если они обладают еще и разумом? И существует ли на самом деле матка? Тогда, на «Ностромо», мы не смогли ответить ни на один из подобных вопросов. Времени на размышления не было, мы только боролись за выживание.

– Трудно сказать что-то определенное, – задумчиво протянул Бишоп. – Впрочем, есть одна идея, которая, пожалуй, заслуживает внимания.

– Какая же?

– Возможно, чужие организмы влечет лишь слепой инстинкт, тяга к теплу или еще к чему-то, но если предположить, что матка существует, то она должна была выбрать для инкубации яиц такое место, которое мы не могли бы уничтожить, не разрушив всю колонию. Я имею в виду отсеки под теплообменными установками на станции по преобразованию атмосферы. Если это место выбрано случайно, тогда чужие организмы, вероятно, не разумнее обычного термита. Если же выбор направлял интеллект, то нашему положению не позавидуешь. Тогда нам грозит серьезнейшая опасность.

Конечно, все это только предположения. Насколько они справедливы, я не знаю.

Может быть, в самом деле яйца были принесены сюда первыми появившимися на свет особями. Не исключено, что у них вообще нет ни матки, ни социальной структуры. Впрочем, неважно, руководствуются эти существа интеллектом или инстинктом, действуют они вполне согласованно. В этом мы могли убедиться на собственном опыте. Мы видели, что они умеют нападать сообща.

Рипли недолго обдумывала слова Бишопа. Выводы в любом случае были неутешительными. Впрочем, на иное она и не надеялась. Она кивнула в сторону цилиндров, в которых плавали чужие твари.

– Как только вы закончите работу, их нужно уничтожить. Вы меня поняли?

Бишоп посмотрел на двух еще живых паразитов, зловеще поблескивавших в своих цилиндрических сосудах-тюрьмах. Казалось, он чем-то расстроен.

– Мистер Берк приказал мне следить за их сохранностью и доставить живыми в лаборатории Компании. Он несколько раз повторил распоряжение.

Удивительно, но Рипли направилась не за импульсным карабином, а к микрофону.

– Берк!

– Слушаю, – донесся почти не искаженный помехами голос представителя Компании. – Это вы, Рипли?

– Кто же еще? Где вы?

– Копаюсь в документах, пока есть время. Поскольку я, кажется, только мешаю другим, то я подумал, не попытаться ли мне отыскать здесь что-нибудь полезное.