Чужими голосами. Память о крестьянских восстаниях эпохи Гражданской войны

Этот роман переиздавался десятки раз и подвергался активному редактированию со стороны автора на протяжении трех десятилетий. Интересно, как писатель в одном из интервью пояснял переработку текста своего второго романа «Закономерность»: «Закончив его, поставив последнюю точку, я через некоторое время все же подверг его коренной переработке. Под влиянием событий текущего года многое, что было в первом варианте в тени, выступило на первый план и вытеснило то, что стало сегодня менее значительным. Возник по существу новый роман в тридцать печатных листов»[282]. Потребность в постоянном переписывании и уточнении текста, вероятно, была связана не только со стремлением его литературного совершенствования, но и с попыткой сделать текст соответствующим «текущим событиям». В советском обществе этого времени было совершенно очевидно, как сформулировала одна из читательниц «Одиночества» на вечере в Доме советских писателей, что «слово на данном отрезке времени является наиболее сильным оружием», а потому важно было, чтобы писатель «чрезвычайно остро отточил это оружие и правильно его применил»[283].

Начинался роман «Одиночество» при первом издании предложением, которое сразу отчетливо локализовывало место действия: «Холод, мерзость, трусливый шепоток, гнусь — губернский город Тамбов. Осень семнадцатого года…»[284] В более поздних редакциях романа эта фраза менялась[285], менялась даже указанная дата начала действия[286], но отчетливый акцент на месте действия сохранялся. Будущий писатель родился в Тамбовской губернии в семье сельского священника, расстрелянного красными в период Антоновского восстания. Таким образом, связь писателя с регионом была непосредственной. У многих ключевых персонажей «Одиночества», вероятно, существовали реальные прототипы — как указывал сам Вирта, «все люди, населяющие эту книгу, исторические лица, которые в те годы я видел в доме моего отца»[287].

Количество правок в романе, как указано выше, было значительным. Так, например: «В новой редакции 1957 года автор сделал около двух тысяч исправлений, и это после того, как он в 1938 году значительно переделал свой роман»[288]. С. Ю. Костылева подробно анализирует направления и характер редактуры романа «Одиночество», причины которой лежали не только в литературной, но и в общественно-политической плоскости. Так, например, показательно, что если «в редакции 1935 года такие фигуры, как В. А. Антонов-Овсеенко, М. Н. Тухачевский, М. И. Калинин, М. Д. Чичканов, только мелькают, автор лишь констатирует их деятельность и роль в восстании»[289], то позднее акцент на известных руководителях подавления антоновского движения усиливается. В ходе правок романа также произошел переход от таких обобщающих категорий ранней редакции, как «крестьянский бунт» и «крестьянская война», к более идеологически выдержанному «эсеро-кулацкий мятеж»[290]. Вскоре после написания «Одиночества», в 1937 году, Н. Е. Вирта на основании романа создал пьесу «Земля», которую поставили во МХАТе[291] и нескольких других театрах[292]. Как указывает С. Ю. Костылева, пьеса «с неизменным успехом многие годы шла на сцене МХАТ в постановке В. И. Немировича-Данченко»[293]. В 1938 году состоялась премьера оперы «В бурю», созданной на основании романа[294].

Ил. 1. Фотография спектакля МХАТа «Земля» по пьесе Н. Е. Вирты. 1937 г. (РГАЛИ. Ф. 1362. Оп. 2. Д. 75)

Широкое признание и популярность романа (и его постановок) сделали актуальным для современников вопрос о том, в какой степени автор описывает в нем реальные судьбы конкретных людей и что происходит с ними сейчас, спустя 15 лет после подавления восстания. Роман был основан на наблюдениях Вирты над жизнью своих земляков, и в итоге может возникнуть ощущение, что его «действие» продолжало разворачиваться уже после публикации. Так, центральный герой книги, Петр Сторожев, предстает в «Одиночестве» богатым крестьянином, который примкнул к восстанию — он не готов принять советскую власть и постепенно теряет человеческий облик, лишаясь связи с людьми (отсюда название романа). По всей видимости, литературный герой имел прототипа — одного из участников восстания, Петра Ивановича Сторожева из села Грязнухи Сампурского района, расстрелянного в 1937 году после заседания тройки УНКВД по Тамбовской области[295]. По стечению обстоятельств именно в этом году «его» роль во МХАТе впервые исполнил народный артист СССР Н. П. Хмелев[296]. Примечательно, что в протоколе допроса Сторожева есть также вопросы о Н. Е. Вирте: