Чужими голосами. Память о крестьянских восстаниях эпохи Гражданской войны

Вопрос: Как давно вы знакомы с Николаем Вирта?

Ответ: Я знаю, что Николай Вирта происходит из с. Лазовка Токаревского района, его отец — священник, расстрелянный красными за контрреволюционную деятельность. С Николаем Вирта впервые встретился в первых числах июля 1937 г. в с. Сампур, куда он приезжал. При встрече с Вирта он дал мне 100 рублей для оплаты штрафа за утерянный паспорт. За полученные деньги я выдал Вирта расписку[297].

В показаниях других свидетелей по этому делу грань между литературным вымыслом и реальными людьми и событиями становится очень тонкой:

Упомянутые Виртой в книге «Одиночество» люди: «Федя Ивин, убитый», в настоящее время жив и работает врачом в с. Рассказове, его настоящая фамилия — Ивин Федор Никитович. «Никита Семенович» сейчас жив и проживает в с. Большая Лозовка, Токаревского р-на, его настоящая фамилия — Ивин Никита Семенович. «Ленька» — Бетин Алексей Григорьевич, в настоящее время работает в Тамбовском лесхозе, в должности кучера. Но это может быть неточно[298].

Не меньше грань реального и литературного оказывалась размыта на страницах советской прессы. Так, в 1938 году в «Известиях» появляется небольшая заметка под характерным названием «Конец антоновского последыша»:

Читатели романа Н. Вирта «Одиночество» и зрители пьесы «Земля» хорошо помнят матерого врага советского народа — антоновца П. И. Сторожева. После разгрома антоновской банды, как знают читатели романа «Одиночество», Сторожев, затаив лютую злобу против советской власти, скрывается в тамбовских лесах. Словно затравленный волк, бродит он по округе, мстя из‐за угла.

П. И. Сторожев — не вымышленное лицо. До последнего времени он скрывался на Тамбовщине. Дважды он бежал из мест заключения. В логове подполья он собирал эсеровские контрреволюционные кадры, не прекращая, вел все последние годы — вплоть до своего ареста — активную контрреволюционную борьбу. Советская разведка настигла его на посту… сторожа одной из железнодорожных станций.

Жилистый, скользкий, как угорь, этот антоновский последыш пытался увильнуть от ответа, но был полностью изобличен его же бывшими сообщниками. Сторожев приговорен к расстрелу. Приговор приведен в исполнение[299].

При этом и сам Вирта вполне последовательно размывал грань между художественным вымыслом и повествованием о реальных людях. Показательно хотя бы то, что в романе он даже не меняет фамилию Сторожева. В законченной уже в 1973 году «автобиографической повести» «Как это было и как это есть» писатель указывает, что село Большая Лазовка, где он некогда жил, в его романах («Одиночестве», «Закономерности» и «Вечернем звоне») «названо Двориками»[300]. Но вскоре читатель автобиографического текста мог обнаружить, что автор вспоминает о жизни не в Большой Лазовке, а именно в Двориках: «В Двориках Октябрьскую революцию, помню, отметили демонстрацией»[301]. Даже если речь идет о неосознанной ошибке писателя (или же набиравшего текст после его смерти редактора), это не отменяет самого эффекта слияния реальности и вымысла внутри текста.