Cold hands, warm heart (СИ)

«- Кайл, в последний раз повторяю, что я не пойду с тобой в кино! Тем более на эту романтическую ерунду про вампиров…» - Лена сбилась со счета где-то между двадцатым и двадцать первым…

«- Спасибо за стихи, Том… Правда, спасибо… Но я не могу в эти выходные - много дел с инструктором Митчелом и… В общем, пока!» - Она открыто удивлялась упрямству некоторых из них…

«- Джек, еще раз опустишь руки мне на бедра и мое колено лишит тебя детей! И нет, я не пойду с тобой в ресторан, извращенец!» -…и невозможной наглости со стороны других.

«- Крис, и ты туда же?? Я считала тебя другом, но и ты только о свиданках думаешь?»… – в конце концов даже сблизившиеся с ней друзья думали об этом…

Казалось бы, чего Лене стоило признаться в том, что ее интересовали сугубо девушки? Окстон считала это глупостью и после этого тут же смеялась над собой, вспоминая то, как она нелепо отговаривалась от всяческих ухаживаний и приглашений со стороны парней. Просто кричать на каждом углу академии о том, что она была другой ориентации Лену тоже не прельщало.

Она решила, что не будет говорить о своей романтической предрасположенности прямым текстом. Она вообще не хотела как-либо связывать свое учебное и рабочее место с такими вещами - ее это угнетало. После болезненного опыта первой любви Лена зареклась не заводить отношений и дать себе время отдохнуть. Хотя бы морально окрепнуть и «повзрослеть» в этом непростом деле.

Ей понадобилось полгода чтобы залечить рану после полноценного расставания с Амели. Не без Джесси, конечно, который без лишних слов взял ее с собой в путешествие по знаменитому Дикому Западу. Это не только отвлекло Лену от бесконечных унылых мыслей по расставанию с Амели, но и взбодрило в общем свете. Окстон с удовольствием помнит то, как она и Маккри, просто сели в машину и… Уехали. Без всяких лишних слов или предупреждений. Уехали до аэропорта, оттуда полетели в Америку, а после - пустились колесить по Дикому Западу.

Все лето Лена провела где угодно, но только не в Лондоне. Исколесив Дикий Запад, они с Маккри после этого полетели в Швейцарию, поскольку Джесси требовали в организации с какой-то целью. Маккри пришлось покинуть Окстон, но вышло так, что вместо того, чтобы отправиться обратно в Лондон, Лена осталась в штаб-квартире… Где она занялась тем, что продемонстрировала Джеку Моррисону свои навыки пилотирования. И… Не только Моррисону… На это зрелище собрались все присутствовавшие тогда в штаб-квартире агенты, среди которых были Ангела Циглер, Уинстон, Ана Амари и Габриель Райс…

Общий итог от демонстрации своих умений был таков, что на Окстон стали смотреть с долей уважения и надежды в Overwatch. Отмечая ее юный возраст и бойцовский норов, с которым она выполняла возложенные на нее задачи, многие с усмешкой говорили о том, что они ожидали ее появления в организации.

Лена не загадывала и не восхваляла саму себя, но безмолвно видела и понимала, что если она и дальше продолжит работать над собой, поражая всех, то путь к Overwatch будет для нее открыт. Помогать героям и служить во имя благородной цели - это всегда жило в Лене, опять же, от дедушки. Он был отважный и самоотверженным героем, и именно глядя на его пример Окстон нашла себе цель в жизни.

Проведенный в военной академии год оказал Окстон неоценимую услугу и ее навыки пилотирования возросли во много раз, особенно, касательно боевых действий в воздухе. За один год Окстон прославилась в пилотировании, как самое молодое и талантливое дарование. И внимание Overwatch, которое и так имелось к ней, возросло еще больше уже со стороны и других агентов. Всем становилось постепенно ясно, что вопрос о зачислении Лены Окстон в гордые ряды агентов Overwatch был лишь временным. Девушка просто с завидным упрямством и неподражаемым талантом удивления пробивалась вперед и заслуживала расположение многих.

Конечно, Лена осознавала, что большинством внимания в свою сторону она была обязана семейной чете Лакруа, и она не раз благодарила их в мыслях, к сожалению, не в силах связаться с ними. Точнее, все средства и способы для нее были доступны, но… Лена просто еще не могла преодолеть саму себя и отважиться хотя бы просто заговорить с теми, по кому ее сердце скучало больше всего. Дело тут было даже не в понятиях более глубокой романтичной привязанности, а в том, что для Окстон эти двое были… семьей.

И фотография, которую Жерар ей прислал как подарок на восемнадцатилетние, где были изображены они втроем на фоне ночной Эйфелевой башни, являлась ярым тому подтверждением. Внизу на большой фотографии стояли инициалы Жерара и Амели и подпись – «мы скучаем».

В скромной посылке была и записка от Жерара, гласящая: