Come as you are: история Nirvana, рассказанная Куртом Кобейном и записанная Майклом Азеррадом

Куплет, в котором написано «My heart is broken but I have some glue/ Help me inhale and mend it with you/ We’ll float around and hang out on clouds/ Then we’ll come down and have a hangover» («Мое сердце разбито, но у меня есть немного клея/ Помоги мне вдохнуть и залатать его вместе с тобой/ Мы будем плавать и болтаться на облаках/ Затем мы спустимся и у нас будет похмелье»), хотя и написан задолго до тех событий, но он делает хороший обзор тех нескольких месяцев, когда они с Кортни пребывали в наркотической пустыне; обезумев после разрыва с Тоби, он искал убежище в героине вместе с Кортни, а затем расплатился за это.

Человек с острым слухом заметит, что аккорды песни похожи на аккорды Polly. Курт написал похожую на гимн Pennyroyal Tea в квартире на Пир-Стрит во время холодной зимы 1990 года, после того как группа подписала контракт.

– Мы с Дэйвом крутили четыре дорожки, и я написал эту мелодию примерно за тридцать секунд, – говорит Курт. – Где-то за полчаса я написал текст, а потом мы это записали.

Пеннироял, болотная мята – это трава, известная своими лекарственными свойствами, в том числе абортивным, но только в смертельных дозах.

– Я думал, что это был классный образ, – говорит Курт. – Я знаю девушек, которые пытались пить это, потому что думали, что беременны. Это тема очищения – я пытаюсь избавиться от всех своих злых духов, и питье травяного чая очистит меня от них. Его нужно пить галлонами, и я слышал, что он не слишком хорошо работает. Я никогда не находил трав, которые могли бы мне помочь, ничего. Женьшень и все остальное дерьмо – это куча фашистской пропаганды левого крыла хиппи.

У Very Ape было рабочее название: Perky New Wave.

– Я действительно понятия не имел, о чем эта песня, – говорит Курт. – Это своего рода атака на мужчин и людей, у которых есть личностные недостатки, и они настоящие мужики и мачо.

Строка «King of Illiterature» («Король неграмотности»), вероятно, делает отсылку к тому, как Кортни упрекает Курта в том, что он мало читает.

На первый взгляд, Tourette’s не имеет никакого отношения к чему-либо.

– Это просто болтовня, – говорит Курт. – Я не произносил ни одного предложения или слова, я просто кричал.

На одном из ранних набросков текста к песне были напечатаны только слова: «Fuck shit piss». Но название напоминает кое-что из того, что говорил Курт о негативных публикациях в свой адрес.

– Всю жизнь ко мне было плохое отношение, и мне не идет на пользу становиться еще более мрачным из-за таких вещей, – сказал он. – Я просто не знаю, как мне это сделать. Ко мне снова начали хорошо относиться, признали меня как музыканта, автора песен, и все такое, и вдруг я стал этим огромным козлом отпущения. Такое отношение делает меня еще больше похожим на мудака. Есть вероятность того, что я превращусь в этого сумасшедшего уличного человека. Какой-то восьмидесятилетний мужик с синдромом Туретта, выкрикивающий проклятия и говорящий всему миру, что они в жопе.

Название Radio Friendly Unit Shifter, очевидно, ссылается на Nevermind. «A blanket acned with cigarette burns» («Одеяло, покрытое ожогами от сигарет») восходит на сцену из квартиры в Сполдинге, в то время как «Use just once and destroy/ Invasion of our piracy» («Используйте один раз и уничтожьте/ Вторжение нашего пиратства») – это еще одно упоминание о преследовании как непостоянной публики, так и враждебной, агрессивной прессы. И все-таки Курт настаивает на том, что эта песня ничего не значит.

– Могло бы быть и лучше, – говорит он. – Я знаю, что у нас могло бы быть несколько песен получше.

Конечно, исповедальная лирика All Apologies имеет для Курта определенное личное значение.

– На самом деле она ни к чему не имеет отношения, – говорит он, как обычно. – На самом деле эта песня ни о чем.

Но на сцене Рединга в 1992 году он посвятил эту песню Фрэнсис и Кортни.

– Мне нравится думать, что эта песня для них, хотя на самом деле слова действительно неподходящие. Я написал ее для Фрэнсис и Кортни, но на самом деле текст ничего не значит. Есть чувство, но не слова. Это чувство – умиротворение, счастье, комфорт, просто настоящее счастье.

И, слыша, как Курт поет «Yeah, yeah, yeah, yeah» после второго припева, трудно не чувствовать то же самое.

– Мне всегда удается написать парочку счастливых песен, – говорит он, – но есть также много нейтральных, которые звучат сердито, но на самом деле тоже ничего не значат.

Так что сердитый звук – это всего лишь отправная точка, статус-кво. Курт смеется, когда ему говорят, что его естественное состояние – возбуждение. Это мало чем отличается от музыки Джея Маскиса из Dinosaur Jr., чья непринужденная вокальная персона существует на постоянном фоне гневных, битком набитых искажений.