CoverUP

— Ой, — вдруг неожиданно сказала Ева, и все удивленно повернулись к ней. — Лично я очень серьезно отношусь к татуировкам. Вероятно, поэтому у меня и нет ни одной. Они однозначно влияют на судьбу и энергетику. Особенно если это символы, а не просто рисунки. Ты же, получается, дополняешь свое тело определенным знаком. Разумеется, это тебя меняет.

— Я согласен, — Даня протянул руку и полюбовался змеями, которые обвивали его запястье.

— Только меняет тебя самого или твою судьбу? Раз, два, три, кто первый знает ответ?

Ада внимательно вслушивалась в разговор, чуть покачивая головой в такт движения поезда.

— На судьбу. И на человека. — Удивляясь сам тому, что только сказал, произнес Ринат. — Это все взаимосвязано. Нанося себе на тело тот или иной рисунок, человек влияет на свою судьбу посредством символов, цветов и глубинного смысла, заложенного в них. Татуировка может быть своеобразным оберегом, который всегда с тобой и на тебе. И в то же время, тату — это магия с особой энергией, влияющей на характер владельца, и поэтому — на судьбу.

Мара на секунду задумалась и тут же покачала головой:

— Это точно. Можно посмотреть и с другой стороны на этот процесс. Как на часть механизма зомбирования, превращения человека в носителя чужой воли, отказа от своей собственной. Короче говоря, получается, что мы все согласны с тем, что наколка не пассивное изображение — это активный символ. Только по чьей воле он действует? Своего хозяина? А кто его хозяин — дающий или принимающий?

Валентин ответил.

— Человек, который сделал себе тату, может, конечно, считать себя свободным от химер обывателей. Но с этого момента он становится зависимым уже от самой татуировки.

Даня вдруг как-то резко поник.

— Знаете что, — с вызовом сказал он. — Вы как хотите, а я уже собираюсь спать.

Он демонстративно старательно полез на свою верхнюю боковушку и прежде чем укрыться простыней с головой, чуть свесившись, важно произнес:

— Мне мои тату помогли. И я сделаю ещё. Вы как хотите, а я, как только приедем, так и сделаю.

Ада улыбнулась:

— Кстати, могу дать адрес самого лучшего мастера татуажа в городе. Он, действительно, очень крутой. Из тех, что не просто набивают картинки. Он дает им необходимую энергетику. Ну. И просто красиво работает.

С этими словами Ада, словно ждала этого, ловко разложила на свободном пространстве стола несколько небольших рекламных проспектов. Мару опять покоробило от слова «крутой» в лексиконе немолодой женщины, но на рекламки она посмотрела с интересом. Фото с рисунками действительно были красивыми. Очень. Она никогда не собиралась набить себе татуировку, но при взгляде на эти картинки, что-то в её душе потянулось к этому неизвестному ей доселе эксперименту.

Ада сказала весело: «Спокойной ночи» и направилась куда-то вглубь темного вагона. Обернувшись, она увидела, что ребята осторожно, словно стесняясь, берут со стола рекламные проспекты. Она довольно улыбнулась и дернула притамбурную дверь.

Поезд стоял на очередном небольшом полустанке, лестница была открыта невидимым проводником. Ада ловко спрыгнула с подножки вагона, достала пачку сигарет и зажигалку. Она с удовольствием от хорошо выполненного дела закурила, и просто наслаждалась теплой свежей ночью после душного вагона, посылая прозрачный дым в густые, тучные звезды.

Неожиданно возле неё раздался какая-то тревожащая возня, и Ада краем глаза лениво зацепила сухую, втянутую тетку.

— Здесь нельзя курить, — заверещала тетка, обрадованная, что нашла жертву, на которую можно вылить накопившуюся за целый утомительный день досаду. Ада посмотрела на неё молча, и отвернулась. Она под пронзительным взглядом спокойно докурила сигарету, и бросила окурок под колеса уже дрожащего в нетерпении отправления поезда.

— А че, — тут же обрадовано взвизгнула тетка, — нельзя окурок в урну выкинуть?

Ада осмотрела платформу, уходящую за горизонт в обе стороны. Ни в одной, ни во второй линии платформенной бесконечности не было ни единого намека на мусорные урны. В этом плане платформа была девственно чиста. Но только в этом смысле.

— Нет, нельзя. — Логично ответила Ада. От удивления она вступила в разговор, хотя никогда не позволяла подобным теткам вовлечь себя в скандал.

— Это свинство! — тетка взвизгнула, уже сладострастно предвкушая конфликт. — Это явное свинство!

— Свинство — это запретить курить в поездах дальнего следования, и не поставить урны на платформах? — предположила Ада.

— А вот вы и дома так делаете? Свинство вы делаете, свинство! — тетку несло, как дервиша, раскрутившего солнечный круг в религиозном экстазе.

Тогда Ада просто рывком сняла платок, закрывавший тенью на верхней части лица глаза, и посмотрела на тетку в упор. Когда та, поперхнувшись на полуслове, начала сжиматься от взгляда, тихо произнесла:

— Еще одно слово — прокляну. И не ходи за мной, дочь раздора.