Crysis. Легион

Над головой щелкают контроллеры, вспыхивает свет, и улыбающееся четырехметровое лицо Джейкоба Харгрива смотрит на меня с экрана поверх огромной настенной карты нашей планеты, выполненной в старомодной равновеликой проекции. Ее желто-голубые краски потускнели и поблекли.

Теперь вижу: в стеклянных шкафах не рыцарские доспехи, а нанокомбинезоны — прототипы моего Н-2. По части устаревания они ненамного отстали от рыцарских доспехов — закон Мура не спит, споро делает все новое ветхим.

— Понимаю, скудное вознаграждение за столько усилий. А так хочется, пройдя лабиринт, хотя б увидеть минотавра, перед тем как погибнуть от его рогов, — глумится Харгрив.

Перед картой стоит тяжеловесный деревянный стол, вокруг него — полдюжины древних мягких кресел с раздувшимися от набивки подлокотниками и спинками. Полированная поверхность стола девственно пуста.

— Что ж, настало время честности. Маски прочь, карты на стол.

Древняя машинерия скрежещет шестернями.

— Я здесь! — объявляет Джейкоб Харгрив.

Карта на стене раскалывается посередине и разъезжается в стороны, будто занавеска. За ней открывается одна-единственная штуковина, древняя и жуткая, и поначалу я даже не разберу, что это.

— Шокирован? Я бы тоже слегка удивился, — объявляет грохочущий голос.

Я вижу Джейкоба Харгрива, и он говорит:

— На твоем месте я б так радовался, я б наслаждался внезапным учащением пульса, выплеском гормонов, дрожью тела, готового драться и убегать. О, чудо телесности — я уже так давно не ощущал его!

Роджер, там было до невероятности чисто — девственная, антисептическая чистота. Огромные хромированные балки скользят, прячась в стену, сверкают эмалированные стены, рисунок кафеля на полу — концентрическая паутина, а в центре ее капсула с Харгривом. Вокруг шипят и щелкают машины жизнеобеспечения, полдюжины эластичных трубок отходят от капсулы и прячутся в низкий потолок. По мониторам бегут строчки, словно котировки на бирже: биотелеметрия, уровень питательных веществ.

Капсула не глухая — сверху окно почти во всю длину. Видно все, до последней нелицеприятной мелочи. Капсула наполнена желто-зеленой жидкостью, похожей на воду в городском бассейне, куда написало слишком много первоклашек. Существо, лежащее в этой жиже, вовсе не похоже на Джейкоба Харгрива. Оно и на человека не слишком похоже.

— Уже больше столетия радости моей жизни сугубо духовны. Я ступил на дорогу, от которой отказался Карл Раш, — на холодный путь к бессмертию.

Губы существа неподвижны, а глаза его, яркие и твердые, как обсидиан, смотрят на меня неотрывно, не отпускают ни на мгновение.

— У меня в ушах еще стоит его голос, проклинающий Тунгуску и все найденное там, называющий меня трусом и глупцом. И кто же из нас, в конце концов, оказался большим трусом?

Роджер, ты видел древних людей из болот — по «Нэшнл джиографик», в журналах, в Сети? Ну тех, кто умер много сотен лет назад то ли в Англии, то ли в Ирландии. Убийцы забросили их тела в торфяные болота, где полно танинов и лигнинов. Это природные консерванты, тела в таких болотах не гниют — сжимаются, морщатся. Становятся бурыми и морщинистыми, словно печеные яблоки, но — не гниют сотни лет напролет. Их можно выудить из болот, и они, в общем… выглядят они в точности как Джейкоб Харгрив, плавающий в капсуле среди жижи.

— У нас осталось так мало времени.

У нас? Старина, не похоже, чтоб ты торопился.

— Я надеялся надеть нанокомбинезон Пророка, вооружиться тем, что он принес нам, защититься его броней. Вступить в лабиринт и встретиться с минотавром. Но теперь — увы…

Губы Харгрива наконец шевелятся. Натягиваются, разделяются, приоткрываются, обнажая беззубые десны. Наверное, он считает эту гримасу улыбкой.

— Тебе суждено закончить начатое Пророком.

Посреди залившего зал света мелькает быстрая тень — не разберу, что именно.

— Натан? — взывает Джейк, — Ты здесь? Ты снова суешь нос в мои дела, снова подслушиваешь?

Ага, вот его иконка, всплыла прямо над левым глазом. В ушах звучит слабый голос, трескучий от статики, обрывистый, неровный: «Алькатрас, убирайся оттуда скорее!»

— Нет, подожди.

Темное снова — уже заметнее. Испорченная лампа, что ли?

— Подожди! — повторяет Харгрив. — Тебе нужен последний кусок головоломки. Посмотри на столе.

Я оборачиваюсь, смотрю в зал — темнота исходит оттуда, не из стерильного харгривовского склепа. Темнота угнездилась среди громоздких полок с книгами, мраморных колонн, закованных в стекло нанокомбинезонов.

— Иди же! — вещает мудрец из жижи. — Иди и возьми!

При моем приближении поверхность стола раскрывается, панели скользят вбок, открывая неглубокую выемку, тускло-серую, посреди нее — выгнутый диск, чьи края излучают голубой свет. На нем поджидает меня деревянный ящик для сигар.

Открываю.

— Это моя — нет, твоя судьба, Алькатрас. Возьми же ее!

Похоже на сигару — но не сигара. Полнехонький шприц для инъекций.

— Вводи его куда угодно!.. Ты что, ищешь вену? Столько времени просидел в нанокомбинезоне и еще не понял? Он сам знает, что делать! Алькатрас, позволь нанокомбинезону распорядиться самому.