Cure Te Ipsum (СИ)

— Мы зовем это драконьей болезнью. Что-то вроде приступов падучей. Беладонна помогает иногда… сам не будет. Не говорите ему.

Лариса пожала плечами.

— Мое дело — напомнить: беладонна ядовита. Есть лекарства получше… — она осеклась, вспомнив о том, что в Средиземье лекарств лучше нет.

Дари печально улыбалась.

— Да ему уже лучше гораздо. Обострения редко бывают. Не любят мужчины лечиться!

— А давно вы женаты? — не удержалась Лара от вопроса.

— Давно. Сорок лет есть.

Лариса подавилась.

— Дари, — торжественно сказала она, вставая, — в нашем мире вам бы вручили орден «Жена-героиня».

***

Вечером я сидела у уазика, тщетно дожидалась знака свыше, пряталась от Бофура и размышляла о Торине. Точнее, о Дари. Ее мне было очень жалко.

Не то чтобы я не знала людей с психическими заболеваниями. По сути, та же ерунда, что диабет. С этим можно жить долго и счастливо. А вот родным порой не позавидуешь. Что же, Дари полюбила не простого работягу Бофура, а самого короля, и не ее вина, что король попался слегка бракованный. С королями здесь вообще беда.

Интересно, каким окажется этот Элронд, которого Саня так ждет, и который, по его словам, вот-вот должен прибыть. Я надеялась на него и не хотела даже допускать возможность того, что эти надежды тщетны. Простая мысль осталась: нам надо выбираться. Нам. Надо. Пока мы не увязли окончательно. Пока я сама не увязла.

А я уже хорошо так успела это сделать. Еще немного — и начну учить кхуздул.

Сзади на мое плечо легла рука, и я подпрыгнула на месте.

— Вишневский, ты меня чуть не убил! А если инфаркт?

— У меня смена кончилась, — пробурчал эльф, почесываясь, — а владыка зовет к себе. Говорит, серьезный разговор наедине.

— Кстати, давно хотела спросить, у вас, остроухих, однополые отношения приветствуются? Мне Эля все уши прожужжала, что по слухам Трандуил половой монстр в этом плане, прямо не подходи близко…

Вишневского аж затрясло.

— Да ладно тебе, на пхагёл, он же очень даже ничего, — настроение у меня было самое что ни на есть стервозное, — парно муй, кали пхувья… а уж тело какое, отказать — чиб на рисёла!

Вишневский снова яростно зачесался. Кажется, задумался.

— Друг мой, да ты совсем что-то запаршивел. Баня же вчера была.

— Я от твоих разговоров сыпью покрываюсь, ясно?

— Нет, дай-ка гляну…

А глянув, я прыгнула в сторону. Надеюсь, свившие себе гнездо на нашем бедном фармацевте блохи не прыгнули вслед за мной.

— Поход к королю отменяется, Вишневский…

…Он проклинал нас страшными словами. Он даже кусался. Мы скрутили его вчетвером: Максимыч и Саня висели на нем с одной стороны, Эля и вовремя попавшийся под руку Кили с другой. Идрен держал дистанцию и не приближался, Тауриэль, пользуясь случаем отомстить за игнор, переводила мне все, что произносилось на синдарине. Занятные формулировки у эльфийских ругательств. Я-то думала, что-то вроде «опавших лепестков» и «поникших тычинок», а там все то же.

Как пояснил Идрен, блохи Вишневского оккупировали не простые, а лихолесские. И опасны были преимущественно для эльфов, разнося всякие гадостные хвори, на земле неизвестные. Что-то вроде эльфийских венерических заболеваний. Свою долю издевательств от нас Вишневский получил сполна.

Посовещавшись, мы решили поместить его в изолятор до полного выздоровления, а заодно провести всеобщую диспансеризацию и санобработку эльфийского лагеря.

— Колись, друг, где подцепил? — допытывались мы хором, — с кем блудил? Откуда принес в коллектив лихолесских мандавошек?

— Отвалите, изуверы! Отпустите!

— Сейчас мы тебя налысо брить будем, Вишневский, и уксусом патлы твои лихолесские промывать, — он аж взвыл.

— Уксус не поможет, — это была Тауриэль, тоже поминутно нервно почесывающаяся, — нужно глиной намазать, подождать, пока застынет, и держать так дней пять. И они все попередохнут.

Надо же, богатый опыт у нашей девы. Судя по взгляду, который Кили бросил на свою зазнобу, ежевечернее рандеву у парочки под угрозой.

— А где взять глину в это время года?

— Есть места под Горой, — вставил Ори, тоже на всякий случай державшийся в стороне, — но туда ход закрыт. Надо у узбада попросить открыть.

Мы с Саней переглянулись. Обоим представилась картина просьбы: ваше величество, такая беда, у нас тут потенциально полтысячи блохастых эльфов под вашей Горой, нам бы глины целебной для лечения, но вы не беспокойтесь, нет-нет. Особенно сейчас, когда, судя по всему, у него сезонное обострение драконьей болезни в разгаре.

И топор сразу — хрясь! И прощай надежды: очередной дипломатический конфликт, разрыв отношений между государствами, мы не увидим Элронда, а без магнитолы нас в Лихолесье не позовут. Останемся навсегда в Эреборе. Лечить гномов. И лестницы!.. нам всю жизнь придется ходить по лестницам!

— Я добуду глины, — вдруг выпрямился Кили во весь рост и оглядел нас с видом Тезея, идущего к Минотавру в лабиринт, — я принесу… только маме не говорите, — добавил он уже тише.

— Я пойду с тобой.

В дверях стоял Бофур.

Все посмотрели на Саню, как негласного лидера нашей подгорной компании. Он лишь развел руками: