Cure Te Ipsum (СИ)

Саня мирно спал в приёмке под разговоры пациентов, рёв младенцев и переругивания из-за очереди. Ему снились глиняные олени, запряженные в уазик, везущие бригаду в Энск.

***

Надо не забыть записать куда-нибудь все, что я впервые делала в тот день. Например, лечила короля от постыдной болезни, мазала свинью глиной без намерения ее в этой глине запекать, и, наконец, каталась верхом на олене. На гигантском олене.

Сначала его пытались сдвинуть с места трое эльфов. С самой доброжелательной мордой он уперся всеми копытами в пол. Мы пытались заманить его морковкой — и не шелохнулся. Присоединились эсгаротцы. Ноль эмоций на оленьей морде. Движения тоже ноль. Пришел Леголас Трандуилион. Не задал ни вопроса о том, что мы, собственно, вытворяем со средством передвижения его отца, только сообщил, что кто-то оленя должен оседлать, ибо скотина слушается команд седока.

Не помню, почему выбор пал именно на меня, но когда я смогла взобраться на него — высоко, страшно! — то никто не мог мне сказать, как его остановить после того, как заставить двигаться. И он побрел. Сломал, не заметив, оградку. Нагадил у самой лестницы в жилые ярусы. Понюхал статую какого-то древнего гнома, пофырчал — и снова побрел. Я смотрела вниз и молилась только, чтобы не упасть.

И шел и шел. Шел, и шел… завидев впереди шатер Трандуила, я завизжала:

— Лосик, рогатенький, миро камло, ну-ка не иди туда, ну-ка стой!

Куда там! Он только ускорил шаг. Сунул морду внутрь, получил что-то в качестве лакомства, похрумкал с задумчивым видом и застыл, не реагируя больше на меня.

Я сползла с него и удрала до того, как меня кто-либо увидел. Черт с ними, пусть лихолесские блохи загрызают всех остроухих подряд, больше никаких подвигов.

Отмылась я до состояния скрипа, придирчиво изучила гребень на предмет вероятных ползучих и прыгучих насекомых, спать легла — точнее, упала — не успев высохнуть. Проснулась от того, что Бофур настойчиво дергал меня за ногу.

— Кось мандэ явья… я же сплю. А когда я сплю, меня не существует.

— Не мог дождаться утра, — серьезно ответил он, — ты завтра работаешь?

— Угу.

— Ты платок мой наденешь?

— Угу.

— Прямо завтра? Точно? Не передумаешь?

— Тегара-тася.

Отчасти я надеялась, что он останется со мной — скупердяйское казначейство не платило за теплые одеяла, и было зябко. Но таковы уж эти гномы — народ крайностей: то по бабам белобрысым, то за руку не держись, спать рядом не ложись.

До полудня следующего дня я все еще опасалась внезапного явления разгневанной Дис или кого-нибудь вроде советника Балина или Глоина — с тем, чтобы нас выбросили вон с нашими зачумленными пациентами, сидящими в изоляторе и распевающими хором эльфийские заунывные баллады вперемешку с шансоном.

Но явился Бомбур, занял собой почти всю лавку в очереди, дождался и втиснулся кое-как в приёмную. Молча оглядел меня, умиленно поцокал языком, грохнул корзину с хлебом на стол и удалился. В глубине корзины обнаружился гигантский, под стать пекарю, каравай, украшенный фигуркой гнома с непропорционально длинным копьем, упирающимся в микроскопического дракона.

— Коррупция процветает, — откомментировал Саня, оглядывая не без опаски корзину со съестным, — это за что такая взятка?

— Сама не знаю, — кое-какие соображения закрадывались, я отмела их, как несущественные. А зря. После трех приперся Бифур. Торжественно водрузил на стол огромный куль, из которого торчала баранья нога, встал в позу Ленина на броневике и минуты две изрекал на кхуздуле нечто торжественное и рифмованное. Подкравшийся сзади Кили вовремя толкнул меня в бок, я горячо зааплодировала, поэт раскланялся — и исчез.

— А ну-ка, это что было?

— Он прочел стихи о Бофуре, — надул щеки Кили, — о том, какой его брат смелый, отважный, каким отличным младенцем родился и в какого великого воина вырос.

— Я питаю самые теплые чувства к Бофуру, но это что, рекламная акция, что ли?

— Вроде того, — на полном серьезе кивнул юноша, — друзья жениха по очереди приходят к невесте и ее семье и…

— Стоп. Вот тут мы и остановимся. Это, значит, они просто дверью ошиблись, этажом и Горой заодно. Где ты видишь здесь невест?

Кили только хитро покосился на меня, ничего не сказав, но многозначительно кашлянул, зыркнув на мой новый платок. Следующим был Ори. Он пришел с длиннющим свитком, раскатал его от смотровой кушетки до самого порога, и принялся, откашлявшись, зачитывать мне родословную Бофура, перечисляя все достижения каждого представителя каждого поколения.

На десятом резчике по дереву и примерном семьянине, пылко любившем жену, мои нервы не выдержали. Ори был выставлен за дверь, прием временно вел Саня, я, забившись в самый дальний угол склада, мрачно смолила, глядя в пространство. И угораздило же меня с этим платком! Знала же, как относятся гномы к своим традициям. Альтернатив для них не то чтобы не существует, но когда выгодно, они притворяются именно такими: ревнителями обычаев и поклонниками старины глубокой.

— Лара, ты здесь? — Эля безжалостно вырвала меня из моей нирваны, — тебя там Саня просил. Посмотришь одну, ее, наверное, к госпоже Мине надо. Женщину просит.