d3257173e6e84c0dbd07778660e8d04c

— В социальном неравенстве тоже есть свои погрешности, но что-то никто не собирается вводить уголовное наказание за то, что ты получаешь меньше, чем какой-нибудь предприниматель, торгующий брендовыми шмотками. Так, почему воровство — преступление? Мы просто забираем у других то, что не додали нам. Справедливость, ничего более. Справедливость, она, знаешь, тоже разной бывает…

Латинские напевы сменились какими-то рок-мотивами. Эта девочка — как удачная декорация, вписывалась в эту сцену, чем кто бы то ни был. Сальваторе чувствовал себя высмеянным. Его обставили?

— То есть… Ты знала, что я буду там. Ты пришла раньше, да?

Она улыбнулась. И что-то было в этой улыбке незнакомое, что-то, что Доберман не видел еще ни у одной из женщин.

Что-то, напоминающее ему его самого.

— Наконец-то я смогла привлечь твое внимание, — она откинула сигарету, затоптала ее. — Но не имеет значения, что было тем вечером. Имеет значение, что будет в последующие вечера твоей жизни.

Сальваторе смотрел на такую же как он. Для нее насилие и воровство — отнюдь не способ развлечься или забыться. Это смысл жизни. Это способ жизни. Такая же как он тоже курила, пила и грабила чьи-то богатые дома. Такая же как он была красива, одинока и не принята. И чувство родства, которое Сальваторе испытывал лишь в далеком детстве, когда мать его успокаивала после дебошей отца, появилось снова. Оно сжало сердце и раскромсало слова на ошметки.

— Ты — мастер своего дела, — она говорила на полном серьезе, без сарказма и издевок. Наверное, нечто подобное чувствовал Локвуд, когда Елена слушала его байки. — Я думаю, нам можно выйти на новый уровень.

— И с какой стати я должен тебе верить?

Вопрос заключался не только в доверии.

— С той стати, что я — такая же, как и ты. Мне не на кого положиться. И тебе — тоже. Мы почти не знаем друг друга, между нами нет ненависти, вражды и зависти. Значит, ничто не помешает нам работать. Если дело сорвется — я пойду на дно вместе с тобой. Если все пройдет успешно, то можно позабывать о бессонных ночах у копов… Прибыль будет больше, если ты будешь делить ее поровну с одним человеком, а не с десятью, к примеру. К тому же, это достаточно большие деньги. Один выезд в течение недели — и целый месяц беззаботной жизни.

Такие как она не лгут, не ходят с навязчивой идеей «сравнять счет», не заморачиваются мелкими интрижками. Украденное — это средства к существованию. Герои на страницах книг, которые осуждают подобное, просто не знают, что такое социальное неравенство.

Но довериться первой встречной он тоже не мог, хоть его сердце и тяготело по тому, для чего он был создан.

— И что ты предлагаешь?

Она улыбнулась, подошла к Деймону и засунула руку в карман его джинс. Получилась несколько двусмысленная сцена, но оба не придали этому никакого значения. Когда девушка вытащила сотовый из кармана джинс, то сняла дисплей с блокировки и быстро ввела свой номер в его телефонную книгу.

— Позвони мне, как решишься, — с этими словами она засунула телефон обратно, обращая на Добермана особенное внимание. — Думаю, это тебе понравится. Все в твоем духе.

Она улыбнулась и, развернувшись, направилась куда-то вглубь коридоров, не назвав даже своего имени.

====== Глава 34. Бегущие по осколкам ======

1.

Елена была рада, что к пяти вечера толпа народа в колледже рассосалась. Не сказать, чтобы в коридорах стало пусто, но определенно намного тише. И это было на руку — после четырех пар хотелось побыть наедине с собой и не тратить ни на кого свое время. Тишина — вот что со временем человек учится ценить лучше и лучше.

Гилберт подошла к кафедре, постучала в дверь и, не дождавшись ответа, тут же вошла внутрь. Она не боялась встречаться со своим преподавателем по психологии искусства, с которым имела неосторожность быть такой… откровенной. Более того, все эти дни она ходила на его пары, не испытывая ни стыда, ни даже неловкости. Прошлые опыты иссушили все эмоции, и максимум, что Елена могла выжать из себя — интерес и улыбку, когда гуляла с Эйприл и со Стефаном по вечерам. Поэтому ее прокол тем вечером ее не волновал.

Его звали Десмонд Харрингтон, и ему было около тридцати. Недавно окончил аспирантуру, получил должность старшего преподавателя при кафедре современного искусства и теперь читал лекции бездарным или подающим надежды студентам. Мрачный, молчаливый (в тот вечер, видимо, он сильно ударился), сухой он напоминал заточенного в молодое тело старика, которого волновала лишь его фанатичная идея открыть что-то новое в мире.

В Елене он не вызывал никаких чувств. Единственное, что ее в нем привлекало — взгляд. Уверенный и бесчувственный взгляд. В нем Елена видела свое отражение.

Девушка прошла к рабочему столу, на котором валялся ворох каких-то бумаг. Кажется, мистер Харрингтон даже не заметил вошедшую. Он был полностью сосредоточен на работе.