Да победит разум!

Важно при этом помнить, что победа китайской революции была полностью китайским свершением, при почти полном отсутствии поддержки со стороны России. Сталин поддерживал Гоминьдан и правительство Чан Кайши, и есть все основания считать, что его вполне устраивала слабость Гоминьдана[152]. Это следует из того факта, что в Ялте Сталину удалось восстановить права России на Маньчжурию, а после войны он сумел принудить Гоминьдан к уступке суверенитета для Внешней Монголии[153].

Когда войска Гоминьдана оставили Нанкин[154], Сталин приказал советскому послу покинуть город вместе с правительством Чан Кайши, в то время как другие послы остались в Нанкине дожидаться коммунистов. Даже после успешного завершения коммунистической революции экономическая помощь России была крайне ограниченной. Практически все инвестиции в китайскую экономику осуществлялись за счет внутренних запасов, а финансовая помощь со стороны Советского Союза была незначительной[155]. С 1950 по 1956 год Советский Союз обещал техническое и финансовое содействие в осуществлении 211 проектов. Финансовая помощь заключалась в кредитах, а не в безвозмездной помощи; этих кредитов едва хватило на треть финансируемых Россией проектов, а в период с 1952 по 1957 год суммы советских кредитов составила всего 3 % от всех государственных инвестиций[156].

Тем не менее техническое содействие со стороны России в форме присылки специалистов имело очень важное значение, и Китаю едва бы удалось выполнить задания первого пятилетнего плана без этой поддержки. Однако при оценке технической помощи не следует забывать то, что писал Чжоу Эньлай в октябре 1959 года: «Советский Союз направил своим восточноевропейским сателлитам более 10 800 специалистов, а в Китай – немногим более полутора тысяч»[157] и, более того, большинство русских специалистов покинули Китай в 1960 году.

Двусмысленность русско-китайских отношений переросла в открытый антагонизм только после 1959 года, хотя элементы конфликта существовали и периодически упоминались и раньше. Главные противоречия заключались в следующих вопросах: 1) мирное сосуществование с Западом, 2) мирные методы достижения победы коммунизма в разных странах, 3) атомное вооружение Китая, 4) какой путь, русский или китайский, считать правильным для достижения коммунизма[158].

Главным с точки зрения западной международной политики был, несомненно, конфликт между русской позицией в пользу сосуществования и китайской политикой, которая была готова рискнуть возможной войной. Этот конфликт вспыхнул во время визита Хрущева в Пекин по случаю десятилетия китайской революции в 1959 году, если мы поверим убедительному анализу Э. Гальперна.

Хотя речи во время празднования были полны призывами к мирному сосуществованию, Хрущев покинул Пекин, даже не подписав с Мао обычного коммюнике о дружбе. Что же произошло? «Мы должны допустить, – пишет Гальперн, – что Хрущев по прибытии в Пекин поставил китайских лидеров в известность о том, что он удовлетворен урегулированием отношений с Западом и что он намерен вступить с ним в серьезные переговоры. Вероятно, он попытался диктовать китайцам пределы возможного вооружения. Определенно также, что Хрущев потребовал от китайцев более умеренного стиля поведения на международной арене и изменения политики. Вероятно, он уверял китайских товарищей, что не станет пренебрегать их интересами, но в то же время попросил их несколько умерить свои аппетиты»[159].

После довольно долгих размышлений, как представляется, китайцы согласились, что их метод ведения дел в Южной и Юго-Восточной Азии успехом не увенчался, но относительно политики в отношении Запада (и других упомянутых выше проблем) их отношение стало еще жестче. Китайцы приняли на вооружение тезис о неизбежном и перманентном конфликте между двумя лагерями и утверждали, что «миролюбивые жесты» американцев есть не что иное, как дымовая завеса, скрывающая стремление Америки к мировому господству. Русская позиция была сжато изложена в двух пунктах самим Хрущевым:

«Давайте не будем подходить к этому делу по-коммерчески и не будем подсчитывать потери той или другой стороны. Война станет величайшим бедствием для всех народов мира».

«Представьте, что произойдет, когда бомбы начнут взрываться над городами. Эти бомбы не станут различать коммунистов и антикоммунистов… Нет, все живое сгорит в пожаре ядерных взрывов».

«Только неразумный человек может в наши дни не бояться войны»[160].

С другой стороны, вот позиция Китая, высказанная Мао Цзэдуном: «Если империалисты будут настаивать на развязывании следующей войны, то мы не должны ее бояться… За Первой мировой войной последовало рождение Советского Союза с населением 200 миллионов человек. Вторая мировая война породила социалистический лагерь с общим населением 900 миллионов человек. Если империалисты развяжут третью мировую войну, то к социализму обратятся еще сотни миллионов человек»[161].