Да, волчье мясо — харч не сладкий,

Он уже забыл, что недавно сам поправлял Бьерна, назвавшего церкви капищами. Он даже забыл имя собственного Бога и принялся именовать его на север-ный лад христианским.

— Да, — кивнул Бьерн. — Божья кара погубила войско Красного конунга и стерла с земли племя эру-

лов.

— Но Господь сохранил жизни тем, кто должен был донести весть о его могуществе до конунга Ха-ральда! — перебил Ардагар. — И если Харальд не по-желает защитить Его святыни, Он может наслать ка-ру на земли конунга!

Воины зашумели, обсуждая слова Ардагара. Вы-думал Божью кару посланец Эбо или нет, но все схо-дились на том, что войско эрулов покарал какой-то очень могущественный Бог. А Рюрика отпустил, по-скольку мальчишка должен был довезти весть о слу-чившемся.

Какой-то мужик с черной окладистой бородой, по-хожий на лесного духа, прошипел, склоняясь к Си-гурду и обдавая его луковым запахом изо рта:

— Думаешь, он может?

— Ты о чем? — не сообразил Сигурд.

Мужик поковырялся пятерней в бороде, пояснил:

— Три дня назад я принес в жертву Одину ягнен-ка, Тору и Фрее — петуха и курицу, а Господу Иису-су — ничего. Если он обидится, то может убить меня, как убил эрулов?

На ум Сигурду пришел лишь один ответ. Подра-жая Ардагару, бонд загадочно произнес:

— Пути Господни неисповедимы.

Бородач расстроенно запыхтел, отступил. Сидя-~щий рядом с Сигурдом Иствелл ухмыльнулся:

— Ты говоришь, как монах.

— Я научился говорить по-разному, — ответил Си-гурд.

Ободрит нравился ему. Было неясно, раскусил он уловку Бьерна или искренне поверил в Божью кару, но от него веяло приятной надежностью человека, умеющего жить на земле. Было в нем что-то родст-венное...

— Мне сказали, у тебя есть хорошие ковры? "Когда успел? " — Сигурд кивнул.

— Поговорим... — заверил его ободрит. Тяжело поднялся, подступил к Бьерну: — Не думаю, что хри-стианский Бог будет обижен на конунга Хорика, ес-ли тот откажется защищать город франков. Но он наверняка обидится, если Хорик позволит разруши-телям Гаммабурга уйти с награбленным... Подумай об этом, ярл.

Ободрит все понимал. Он понял даже больше, чем ухватившийся за уловку Ардагар. И дал дельный со-вет. Конечно, датский конунг не станет защищать город своего соседа Людовика. Но если Клак все же нападет на монастырь Гаммабурга и разорит город, все изменится. После наказания богоотступника Хо-рику достанется награбленная Клаком добыча и сла-ва поборника справедливости и новой веры. Первое укрепит его власть в Дании, второе даст новых дру-зей средь франкских и саксонских епископов. Зна-чит, в Данию потянутся монахи, желающие просв-ятить язычников, построить храмы, обучить счету и грамоте детей ярлов. У них будут деньги для конунга и много сил для работы. И то и другое Датчанину не помешало бы... А подловить Клака на выходе из устья Лабы и налететь на него из укрытия было куда проще, чем сходиться с ним в прямом бою.

Но Хорик может не захотеть ссориться с фриза-

ми...

Я подумаю, — устало сказал Бьерн. Заметил до-вольное лицо Сигурда, отвел взгляд. — Подумаю...

11.Марго

Марго спала так крепко, что ничего не услыша-ла. В ее маленькой пристройке всегда было тихо, сюда едва доносился шум со двора, и даже колоколь-ный звон плыл мимо, слабыми отголосками тревожа спокойное одиночество дома. Марго устала за день: помимо уборки двора, ей пришлось помогать мона-хам чистить хлев, ведь перед праздником святого Якова все должно было сиять чистотой. Бьерна и Ар-дагара не было уже много дней, зато дважды прихо-дила Элиса, а отец настоятель обещал Марго пода-рить ей к празднику отрез голубой ткани, такой тон-кой и прекрасной, какой не было даже в лавке у Гейнцев.

В предвкушении праздника Марго помолилась и легла спать. Ей ничего не снилось, поэтому громкие крики и боль, вырвавшие ее из покоя, сперва пока-зались Марго началом сновидения. Боль была такой сильной, что Марго задохнулась и захотела, чтобы сон побыстрее кончился. Но он не кончался. Наобо-рот, следом за болью появился запах гари, всполохи огня, крики и два незнакомых бородатых мужика. Один размахивал факелом и, что-то выкрикивая, ка-сался пылающей паклей стен маленького жилища Марго. А другой возвышался прямо над девочкой с тяжелым мечом в одной руке и большой чашей для омовений в другой. У него была грязная шея, пятно сажи на щеке и толстые красные губы. Он пинал Марго ногой в бок и, выпячивая губы, хохотал, гля-дя, как она пытается уползти от удара.

Яркие желто-красные языки пламени облизывали стены, лавку, приступку у двери, смыкались на потол-ке, выплескивая клубы черного ядовитого дыма.

Марго задыхалась, не понимая, снится ей все это или нет, и не знала как проснуться. Смотрела на всполохи, выползающие из-под огненной головы факела, вскрикивала от ударов, кашляла.

— Брось ее, Эрик! Идем! — Тот, что поджигал сте-ны, взмахнул факелом, распахнул дверь.

Огонь радостно захрустел, потянулся к выходу, разросся, заполняя собой весь дом. Марго стало жар-ко и страшно. Стоящий над ней воин перестал смеять-ся, размахнулся чашей. Большое и плоское дно чаши полетело в лицо девочке.