Да, волчье мясо — харч не сладкий,

Марго подумала, что вовсе не нанималась следить за товаром Гейнцев, и если те и окажутся в убытке, то в том не будет ее вины. Ирма могла бы снача-ла продать ткань женщине с долговязым мужиком, а уж потом рассыпаться в льстивых речах перед Элисой ...

— Так что, по рукам? — повторил долговязый.

— По рукам, — решительно заявила Марго.

За выходку в доме Гейнцев Марго досталось и от матери, и от отца. После отцовских побоев у нее на спине расплылись огромные синяки, а на скуле-ссадина размером с указательный палец. Из-за си-няков Марго два дня еле слезала с лавки. Все ее тело ныло, руки дрожали, а голова была тяжелой и горя-чей. Потом боль стала понемногу проходить. А на третий день после случившегося мать разбудила Марго очень рано.

— Поднимайся, — сказала она.

С трудом разлепив веки, Марго уселась на лавке. Посидев, вновь попыталась забраться под одеяло. Она хотела спать.

— Поднимайся. — Мать встряхнула ее за плечо, бросила на колени верхнюю одежду. — Нам пора.

Понимая, что доспать не удасться, Марго про-терла глаза, осмотрелась. Рядом с ней, стянув на се-бя почти все одеяло, спала Элиса. Пышные волосы сестры разметались вокруг лица темным пушистым облаком. Губы Элисы были приоткрыты, при каж-дом вздохе она негромко всхрапывала. Отец сидел на лавке напротив, скрестив на полу босые ступни. На его щеках виднелись красные полосы от подуш-ки, всклокоченная борода топорщилась в разные сто-роны. Сонно покачиваясь на постели, отец исподло-бья рассматривал Марго. Глаза у него были опухшие и красные.

— Поспеши, — поторопила Марго мать.

Девочка слезла с лавки, натянула брошенную ма-терью одежду.

Волосы прибери, чучело. — Отец потянулся, встал на ноги. Неторопливо подошел к Марго, про-тянул руку. У него были длинные и сильные паль-цы. Отец сгреб волосы Марго на затылке, заставил дочь запрокинуть голову.

— Добегалась-таки... — глухо сказал он. Взмахнул кулаком, сунул его под нос дочери. — Гляди, хоть те-перь не балуй. Заступников не будет!

От его руки пахло перегноем, на костяшках паль-цев виднелись круглые кожистые наросты, похожие на мозоли. Уставившись на эти наросты, Марго по-слушно закивала. Отец разжал пальцы.

Марго впилась взглядом в его темное, мятое со сна лицо, зашевелила губами, беззвучно повторяя его сло-ва. Отец сморгнул, серпнул носом, утер его рукавом, поморщился. В серых, спрятанных под кустистыми бровями глазах промелькнуло недовольство. Марго присела, вжала голову в плечи, прикрыла ее согнуты-ми руками:

— Не надо... Не бей...

На полу перед собой она видела босые ступни от-ца — широкие, плоские, с грязными длинными ног-тями и светлыми волосками на большом пальце.

— Тьфу, дура! С ней по-хорошему, а она... — Ноги шевельнулись, поворачиваясь к Марго растрескавши-мися пятками.

Марго осторожно высунулась из-под локтя. Увидев поросшую белесыми волосами спину отца, выдохну-ла, опустила руки. Наказывать ее не собирались, но зачем тогда разбудили так рано7 Почему мать отвора-чивалась, стараясь не сталкиваться с ней взглядом, а обычно немногословный отец, все объяснявший кула-ками, надумал учить ее жизни «по-хорошему»7

Отец согнулся над бадьей с водой, плеснул при-горшню на лицо, растер обеими ладонями. Покряхты-вая от удовольствия, выпрямился, требовательно про-тянул руку. Мать сунула ему вышитое синими волна-ми полотенце.

— Фр-р-р... — Вытираясь, отец оглянулся на по-слушно заплетающую волосы Марго. После умывания он подобрел, лицо разгладилось. — И что он в тебе на-шел? За такие деньги мог любую взять. Чтоб было и на что поглядеть, и что пощупать...

Довольно хихикнул, бросил влажное полотенце матери:

— Эх, твое семя, вся в тебя — тишком, молчком, а нашла теплое место!

— Разве нам или ей оттого хуже будет? — Мать за-ботливо уложила полотенце на сундук в углу. Словно убеждая себя и мужа, принялась рассуждать: — Чело-век он, по слухам, хороший, зазря не обидит. В Рейм-се у него большой дом, слуги... Гейнцы говорят, он щедрый, а в доме подолгу не сидит, поэтому его лю-ди сами себе хозяева. Да и архиепископ к нему бла-говолит. Разве архиепископ дурного человека возвы-сит? А тут-то что? Господин граф нас не балует, а у нас и без нее две дочери. С ними еще намаемся, куда третью-то? Слава Богу, господин граф не противился, отпустил...

Отец почесал бок, оставляя на светлой коже сле-ды от ногтей, ухмыльнулся:

— Чего ж не отпустить, если не задарма...

Подошел к матери сзади, обхватил за талию. По-тянул к себе, замычал:

— Ты ведь тоже не задарма отпустила, а, змея? Не задарма ведь? ..

— Погоди ты, не до того... — Мать вырвалась, склонилась над сундуком, вытащила из него тряпич-ный узелок. С боков узелка болтались увязанные бе-чевкой сапоги из телячьей кожи. Позапрошлой осе-нью их носила Элиса. Потом они стали Элисе малы, и мать спрятала их в сундук со словами: «Еще приго-дятся».

— Держи, — мать протянула узелок Марго.