Да здравствует ворон!

– В ту минуту Нарицухико знал, что когда-то Ямагами обладал огромной силой и племя ятагарасу пришло на эти земли вместе с ним. Он также понимал, что Ямаути существует для своего бога. Вот поэтому-то он и подумал, что так больше нельзя. Положив на чашу весов Ямагами и ятагарасу, я решил, что должен защитить свой род. Но при этом я не могу вспомнить самого главного: ни как мы появились на этой горе, ни как меня тогда звали.

Масухо-но-сусуки похолодела, глядя в пустые глаза молодого господина.

– Ваше Высочество, успокойтесь!

Но он, похоже, не слышал ее и продолжал нервными, не характерными для него движениями лохматить волосы.

– Почему? Отчего я, добравшись до этой точки, не могу вспомнить самое важное? Это еще не все. Кто я такой?!

Масухо-но-сусуки лишь молча смотрела на впавшего в отчаяние наследника.

Когда небо начало светлеть, Цубаки вернулся один, без Сихо. Молодой господин отправился в Ямаути, решив, что должен рассказать о своих воспоминаниях, и лишь Масухо-но-сусуки встретила божество.

– Прости, что заставил поволноваться. Теперь все в порядке.

Вчерашняя одержимость будто исчезла без следа, лицо внушало умиротворение: став юношей, он выглядел гораздо спокойнее, чем вчера, когда он был еще ребенком и его баловала Сихо.

Неизвестно, о чем они говорили, однако, похоже, им удалось помириться. Масухо-но-сусуки вздохнула с облегчением, но оно длилось недолго. Узнав, что Сихо одна отправилась во внешний мир, она жутко встревожилась.

Оказалось, что после разговора с матерью Цубаки позволил ей пойти в деревню попрощаться с бабушкой. Это, конечно, хорошо, только сопровождал девочку лишь щенок. Масухо-но-сусуки решила, что нельзя оставлять ее одну.

– Цубаки-сама. Могу ли я тоже пойти во внешний мир?

– Конечно.

Заручившись его согласием, она поспешно оборотилась на священной земле и вылетела наружу. Когда она пронеслась над тории, ее тело вдруг будто кто-то сжал, и она поняла, что уменьшилась.

Воздух внешнего мира ощущался тяжелее, обернуться человеком не получилось, и лететь оказалось очень тяжело. Однако нагнать Сихо, которая шла по земле, ей удалось сразу. Чтобы не потерять посвященную из виду, Масухо-но-сусуки медленно кружила над ее головой, пока та пробиралась по берегу озера. Затем, когда девочка вошла в лес, Масухо-но-сусуки, боясь потерять ее, спустилась пониже и уворачивалась между ветками, стараясь ни на что не наткнуться.

Она не привыкла к птичьему телу, поэтому двигалась очень осторожно, пытаясь не выпускать Сихо из виду. Всю дорогу щенок, крутившийся у посвященной под ногами, явно наслаждался прогулкой, но вдруг остановился и, подняв голову, посмотрел на кого-то.

Там стояла маленькая девочка лет семи в черной одежде. Волосы заплетены в две косички, а в руках – ярко-красные цветы ночной красавицы.

Масухо-но-сусуки впервые видела человека, если не считать Сихо. Решив, что это знакомая Сихо, она наблюдала за девочкой, спрятавшись в листве, но тут случилось невероятное. Девочка завизжала, а на ее крик прибежал мальчик и набросился на Сихо. Потрясенная Масухо-но-сусуки не могла издать ни звука, не понимая, почему он – человек – бьет такого же человека.

Девочка при этом продолжала пронзительно визжать, и вокруг стали собираться другие люди. Они явно удивились и, не обращая внимания на ее попытки что-то им сказать, толпой набросились на нее.

Дело плохо. Масухо-но-сусуки бросилась было вперед, но, увидев, как легко отшвырнули Момо, остановилась. Она ведь просто птица. Нужно лететь за помощью. Сорвавшись с верхушки дерева, она помчалась обратно на священную землю.

Как только Цубаки услышал слова Масухо-но-сусуки, на том месте, где он стоял, возник столб света. С оглушающим грохотом небо и землю соединил мощный бело-голубой луч. Девушка завопила и упала на землю, зажмурившись от боли в глазах и закрыв голову руками.

Когда к ней вернулось зрение, она увидела, что в небо стремительно взмывает огромный дракон, окруженный молниями.

– Ямагами-сама, так нельзя! – горестно завопил Надзукихико и, обернувшись большим вороном, полетел вслед.

Небо, приняв в себя гигантское змеиное тело, тут же заклубилось тучами. Солнечные лучи уже не достигали земли. В темноте лишь сверкала гроза, а в просветах между облаками мелькал живот беснующегося зверя.

С неба, словно светящийся дождь, полетели одна за другой молнии, уши разрывало от грохота. Масухо-но-сусуки в ужасе дрожала. Молодого господина нигде не было видно. Она, кажется, звала его, но из-за грохота не слышала даже собственного голоса. При этом, что было совершенно невероятно, она отчетливо услышала, как кто-то сказал:

– Что ж. Помеха устранена.

Слова прозвучали так ясно, что она обернулась. Там стоял Оодзару.

– Пожалуй, уже пора.

«Что он имеет в виду?» – подумала она и вздрогнула, потому что из-за спины Оодзару стали одна за другой выходить прятавшиеся где-то до сих пор обезьяны с горящими глазами. Из их ртов капала слюна. Все они смотрели на нее.

– А? – вырвалось у нее. – Что такое? Вы что?

Она попятилась, а Оодзару, глядя на нее, довольно прищурился.

– Взять!