Да здравствует ворон!

Масухо-но-сусуки внимательно посмотрела на Оодзару. Они толком никогда не разговаривали, и при этом она не замечала, чтобы тот был как-то особо жесток с Сихо, – пусть не был и ласков. Даже пожив какое-то время на священной земле, девушка все еще видела в обезьянах чудовищ, но ей показалось, что в отсутствие Надзукихико с Оодзару можно договориться.

– Благодарю.

Великан молча пропустил ее мимо. Вход маленькой комнатки, где заперли Сихо, был забран решеткой. У ног посвященной сидела Момо, однако в темнице все равно было слишком холодно. Крохотная комната, пол и стены жесткие, долго здесь не протянуть.

Масухо-но-сусуки просунула руки между прутьями и накинула одеяло и куртку на плачущую Сихо, уткнувшую лицо в колени.

Подождав, пока девочка наплачется и уснет, Масухо-но-сусуки покинула обезьянью территорию. Дальше находилась спальня Цубаки. Как там дела? Удалось ли молодому господину переубедить его? Она беспокоилась, но хотя бы раскатов грома слышно не было.

Девушка осторожно заглянула внутрь и увидела там юношу с красивыми светлыми волосами, которые словно светились.

– Это ты, Масухо? Что ты хотела?

Лишь на миг она насторожилась, не понимая, кто это. Голос и внешность юноши совершенно изменились, тем не менее она почти сразу же узнала Цубаки и вежливо поклонилась.

– Госпожа Сихо заснула в темнице.

– Ясно… Значит, я должен пойти к ней, – пробормотал Ямагами и, протиснувшись мимо Масухо-но-сусуки, вышел из комнаты.

Девушка опять заглянула внутрь. Там сидел молодой господин, обхватив руками голову.

– Все в порядке? Что случилось? – испуганно подскочила она к нему.

Судя по виду Цубаки, она решила, что разговор закончился хорошо, но лицо молодого господина оставалось жестким.

– Я вспомнил, что случилось в прошлом. Вспомнил, почему мы стали жить в Ямаути.

Она не могла смотреть, как дрожат его ноги, поэтому подала руку и помогла ему встать.

– Ямаути создали как угодья для Ямагами-сама.

– Угодья?

– До того как прибыть сюда, Ямагами был великим божеством, которое имело свой огромный храм. Обычно ему преподносились богатые дары, и по всему внешнему миру он владел огромными храмовыми территориями, где готовились подношения. Однако по каким-то причинам этот бог почти в полном одиночестве вынужден был прийти сюда. Разумеется, при этом он перестал получать подарки. Чтобы восполнить их нехватку, он создал внутри горы иной мир, сделав его своими новыми угодьями. Это и была Ямаути. А затем ему понадобились прислужники, которые в этом новом мире возделывали бы землю, охотились бы, ткали. Вот почему мы, ятагарасу, прибыв на гору Тюо как прислужники Ямагами, получили от него человеческий облик. Мы должны были заменить ему жрецов и прислужников из внешнего мира.

Масухо-но-сусуки вспомнила известные всем в Ямаути строки. «Когда пожаловал бог гор Ямагами-сама на эти земли, хлынула с горных пиков вода, тут же покрылись цветами деревья и склонил рис свои отяжелевшие колосья…»

Сейчас лучшие изделия, которыми были знамениты земли Ямаути – восточные, западные, южные и северные – доставляли в Тюо. С тех пор как закрыли ворота Кин-мон, этими дарами пользовался старейшина ятагарасу и его приближенные, но когда-то все это предназначалось Ямагами.

Ямаути была создана как угодья Ямагами, а ятагарасу обрели человеческий облик для того, чтобы подносить своему божеству дары – пищу и священное вино, различные изделия – и исполнять ритуальные танцы кагура.

Значит, совершенно естественно, что если ятагарасу пытался сбежать с этой территории, то терял способность оборачиваться человеком. Покидая Ямаути другим путем, не через ворота, он тем самым отказывался от своей миссии прислужника божества, и бог навсегда отнимал у него подаренную силу.

– Сто лет назад я, пожалев свое племя, отказался от этой миссии и закрыл ворота, что связывали Ямаути со священной землей.

Надзукихико глубоко вздохнул и закрыл лицо руками. Он выглядел таким измученным, что Масухо-но-сусуки постаралась обратиться к нему как можно ласковее:

– Но зато к вам вернулась память, и это хорошо.

– Верно. Ведь я был жрецом, прислужником божества, – пробормотал молодой господин. – Я прибыл сюда с могущественным горным богом, но решил, что больше не выдержу. Поэтому и запер ворота. Я изо всех сил старался защитить ятагарасу – мой народ.

Он говорил и словно оправдывался, но вдруг поднял глаза.

– Нет, подожди!

И он медленно закрыл глаза.

– Так нельзя!

Он снова поднял голову и удивленно пролепетал:

– Память еще не полна. Я могу описать только то, что произошло потом, но не знаю, что было до того.

Масухо-но-сусуки не понимала, почему он так растерян.

– Так вы не все знаете? Про то время?

– Я смог вспомнить только тот миг, когда Нарицухико разочаровался в Ямагами.

К нему вернулась память Нарицукихико в тот момент, когда он сто лет назад принял решение запереть Кин-мон. Это была малая часть памяти – от мыслей «Так больше нельзя!» и до его смерти после решения закрыть ворота.

Молодой господин широко раскрыл глаза и, не мигая, быстро забормотал: