Дай мне знать, если все еще…

– Странно. Ты же за него сама спрашивала у меня. Как только созванивались или списывались – так и спрашивала. А сейчас у тебя какое-то странное безразличие. Хотя да, извини… Тебе не до этого.

– Никогда больше не говори мне о нем. Ладно? Даже, если я сама спрошу.

– Ладно. А твой номер?

– Никому, как и договаривались.

– Ладно…

Глава V

Он твердо решил, что теперь – никогда. Никогда он не будет в голове прокручивать киноленту, где в каждом кадре – ее пышные вьющиеся волосы и нежная улыбка в глазах. Это знакомство было таким шаблонным, таким нелепым, но в Нем он хотел найти спасение. Вероника написала ему сама. Как это часто бывает, знакомство в социальных сетях заканчивается реальной встречей. А реальная встреча – поиском точек соприкосновения. Дальше – первый секс, который дарит небольшую дозу эйфории. И затем – соединения двух измученных душ. У каждой души свой болевой порог и своя трагедия. Только вот никто и не догадывался, что две измученные души никогда вместе не обретут счастья.

Они жилы уже три месяца вместе. Киноленты совсем исчезли из головы. Но она умудрялась прийти во сне, и «вскрывала» рану, которая только-только начинала затягиваться. Как-то раз он назвал Веронику ее именем.

– Алиса, напомни….

И застыл. Имя было произнесено настолько громко и выразительно, что отпираться не имело смысла.

– Алиса?

Глаза Вероники начали наполняться слезами. К слову, легкая краснота белков была видна даже до произнесенного им. Она плакала слишком часто, чтобы белки успевали «избавиться» от красных прожилок. Но она боролась. Ей хотелось стать для него всем, а при каждом ее прикосновении Он находил повод, чтобы убрать ее руки со своих волос или плеча.

– Кто такая… Алиса?

Она подошла настолько близко, что каждая капля падала на его светлые брюки и оставалась крупным растекающимся пятном. Ей очень было нужно увидеть его глаза. И как бы близко она не подходила, никогда не могла в глазах прочесть хотя бы намека на правду.

– Извини. Вырвалось. У меня работала как-то Алиса. Совсем ребенок еще. Второй курс.

При этом в глазах она увидела, впрочем, как и всегда, абсолютную уверенность. На деле, она знала – это не было правдой.

– Кто такая…?

– Да прекрати! Ты постоянно ищешь подвох там, где его нет!

Он сорвался на крик. И это обижало ее меньше всего. Хуже было, когда Он замолкал или совсем не отвечал на ее вопросы.

– Прости, Вероника. Я обещал не повышать голос.

– Ты часто забываешь о своих обещаниях.

Она убирала со стола молча, а глаза были абсолютно стеклянными. Только легкая влажная пелена напоминала о том, что две минуты назад произошел очередной скандал. И он повторится, обязательно. Может быть, даже сегодня. А может быть – через пять дней. Правда, пять дней гармонии еще никогда не случалось в этом доме.

– Ты ее любишь?

– Нет, не люблю. Голос предательски задрожал и это было слышно даже тому, кто никогда не умел отличить, где правда, а где – самая настоящая фальшь.

– Так почему Ты со мной?

К Веронике вернулось самообладание. Вернее, она никогда его не теряла. Никогда не переходила на истерику. Никогда не упрекала. Она была понимающей. Понимающей до тошноты. Но в каждом ее вопросе был укор и обвинение. Просто, она сама знала ответы на свои же вопросы, а хотела ошибиться хотя бы раз.

– Давай не будем. Зачем ты опять все портишь?

– Я не порчу. Просто хочу знать, почему?

– Ты понимаешь меня так, как не понимает никто.

– И все?

– Нет. Не все.

– А что еще?

– Вероника, я прошу тебя. Давай не…

– Давай «не» что? Давай не будем замечать, что ты не любишь меня? Это твое предложение, да?

– Вероника…

Он не знал, что сказать в ответ, и она не собиралась даже дожидаться ответа. Просто ушла. Просто с красными белками и очередной раной. Она говорила себе, что три месяца – это совсем маленький срок. Что, три месяца – это не тот срок, на котором уместно говорить о любви. И уже через несколько секунд она говорила себе обратное: «Вероника, любовь не придет туда, где место уже занято. А ведь у него именно так». Или: «Чего ты добиваешься, Вероника? Ты хочешь, чтобы тебя в очередной раз бросили?». И вот после этой мысли она заливалась слезами. Контролировать этот процесс не имело смысла, так как болело невыносимо. Ей не болело так даже тогда, когда она упала на расколотый кирпич в свои двенадцать лет. И после этого падения было несколько швов на голени, шрамы от которых будут сопровождать ее всю жизнь.

Глава VI

Утро в родном доме. На этой самой кровати спала маленькая девочка восьми лет. Она писала записки Святому Николаю и Деду Морозу. Да, в свои восемь лет, она в них верила, и даже больше, нежели в то, что в жизни все будет так, как только захочешь: настоящая и единственная любовь, белоснежное свадебное платье, длинная кружевная фата, собственная яхта, загородный дом и так, по мелочам.