Дай мне знать, если все еще…

Портреты бабушки и дедушки теперь стоял рядом. Оба – с черными атласными лентами. Я смотрела на оба портрета и понимала главное: они любили друг друга и прожили счастливую жизнь. Для меня они были примером сплоченности, взаимопонимания и любви… Как там говорят? Именно до самого финального момента в жизни каждого человека. Она прожила без него полгода. Вернее, без двадцати дней полгода. И вчера никто не осмелился сказать, что она рано ушла. Все прекрасно понимали, зачем она ушла и к кому.

– Я прогуляюсь.

– Помни, о чем я тебе сказала, – мама решила «добить» в третий раз.

– Я тебя услышала с первого раза. Нет, я не собираюсь.

– И, если даже увидишь, вдруг, пройди мимо. Будет сложно, но для собственного благополучия.

– Да, я все поняла.

Обычно, я не выхожу на улицу без макияжа. Легкий тон, туш, иногда – помада. Сегодня мне не хотелось ничего: ни легкого тона, ни туши, ни помады. Правда, легкий тон нужен был, чтобы спрятать следы от слез, которые не прекращались и ночью. Утром мне удалось взять себя в руки. Именно утром мне всегда становилось легче. Казалось, что самое худшее – позади. Только вот тебя, Ба, я больше никогда не смогу обнять. Но ты всегда рядом, я это твердо знала.

После мая месяца, в котором я жадно глотала воздух в открытом окне и поспешно собирала чемодан, я вернулась впервые. Конечно, мне очень хотелось приехать раньше. И я буду жалеть, о том, что этого не сделала, Ба. Внутри я начинаю себя съедать мыслями: «Ты поставила выше всего своя Я. Ты не приехала, не успела обнять, не успела сказать «люблю» самому близкому человеку». Мы же никогда не знаем наперед. Ба, ты меня простишь? Я знаю, простишь.

Прошло меньше года, но что-то в этом городе изменилось. То, что раньше мне казалось помпезным и величественным, имело жалкое зрелище. Проходя мимо единственного в городе кинотеатра, я ощущала жалость. А ведь еще недавно, меня переполняла гордость и…. Да, меня переполняла любовь к Тебе.

– Алиса!

Тот самый момент, когда тебе хочется остаться незамеченной, но тебя, обязательно, заметят все. Знакомый мужской голос. Такой низкий, с мягким бархатом. Его я узнала сразу. Занавес открывается. Улыбка.

– Боже мой, как ты изменилась! Давно, надолго?

– Да ладно. Ничего я не изменилась, – искусственная улыбка в общении со старыми-добрыми знакомыми, меня всегда спасала. – Нет, я ненадолго. Бабушка, она…

– О, прости. Я не знал. Мои соболезнования.

– Спасибо. Ты как? Решил остаться?

– Да я вот завтра уезжаю. Нужно что-то менять. Этот город стремительно ведет к…

– Деградации, – перебила я.

– К деградации, – его роскошная улыбка опять напомнила мне то время, когда изо дня в день он усердно провожал меня домой. Даже тогда, когда я честно призналась, что в этом нет никого смысла. Как и нет никакого будущего. Общего будущего.

– Он знает.

– Прости, что ты спросил?

– Он знает. Это не вопрос.

– Я не понимаю, о чем ты, – я сказала эту фразу настолько убедительно, что смогла обмануть даже сама себя. Вот только глаза мои никогда не умели обманывать. По крайней мере, Ты так всегда мне говорил.

– Брось. Ты прекрасно поняла, о чем я говорю и о ком. Ты точно решила, что это…. Ну, ты точно решила, что больше не хочешь? Хотя, у него уже другая жизнь.

– И у меня другая. Жизнь. – Я сделала нарочно паузу.

– Тем лучше. Просто, Он звонил мне. Просил твой номер. Но, я же, действительно, не знаю твой новый номер. Как-то звонил тебе на старый. Тишина.

– Верно. Я его выбросила.

На самом деле, я не выбросила старый номер. Мне всегда казалось, что крайности – излишняя глупость. Или излишняя роскошь. Пока сама не сделала шаг, заступив за край.

– Так что, может, встретимся вечером? Завтра я уеду. Мы не виделись… Сколько мы не виделись?

– Около года, – ответила я лаконично.

– Точно, около года, – он нахмурил лоб и на секунду задумался. Слушай, а мне казалось, что не виделись всего-то месяц. Тем более, нужно встретиться и посидеть, как…

– Как год назад, – подхватила я. Не нужно. Поверь мне, это очень плохая затея.

– Как скажешь. Уговаривать тебя не имеет смысла. Если ты говоришь «нет», то никакие уговоры не действуют. Я помню, – он улыбнулся широко и настолько искренне, что за несколько секунд, пока его лицо украшала эта улыбка, в голове пронеслись десятки моментов прошлого.

– Ты знаешь, я до сих пор не могу понять, – он сделала паузу, так как знал, что я всегда готова «подхватить» то, что ему сложно озвучить.

– Почему Он? – по его резко нахмуренному лбу, я поняла, что снова попала в точку.

– Да.

– Бывает такое чувство – любовь. Я думаю, поэтому.

– Брось. Он тебя не любил, – казалось, что эта фраза воспринималась им, как очередной триумф.

– Может, и не любил. Какая теперь разница? – с неподдельной легкостью спросила я. И правда, сейчас мне было легко.

– Да у тебя на лице написано, что ты его все еще… Ай, даже не хочу продолжать, – он скривился так, будто, действительно, говорил о чем-то невероятно противном.

– Не смотри на мое лицо, в таком случае, – юмор всегда меня спасал, даже в самых неприятных ситуациях.

– Умеешь ты пошутить там, где шутки вообще не к месту.