Daigaku-kagami (СИ)

— Тебя это не касается, — отрезал Варгас, не замечая, с какой обидой смотрел на него Тони. — Это мое личное дело, понятно? — нахмурившись, резко добавил он.

— Нет, — мотнул головой Антонио и слегка встряхнул Ловино. — Непонятно, почему ты не хочешь рассказать мне о своих проблемах. Я же беспокоюсь за тебя, как ты не понимаешь? — он едва сдержался, чтобы не закатить глаза от медленно, но верно усиливающегося раздражения.

— Мне не нужна твоя опека! — вспылил Ловино, попытавшись снова вырваться. — Мне не пять лет, сам могу со всем справиться! Пусти!

— Не пущу! Пока не скажешь, что случилось, я тебя никуда не отпущу, — Тони поджал губы — его терпение заканчивалось, а Варгас по-прежнему вел себя, как упертый баран.

В голосе Антонио заиграли редкие для него нотки угрозы и злости, а взгляд стал непривычно серьезным. Он давно смирился со ссорами с Ловино — это было неизбежно, — но в этот раз тот превосходил все его ожидания. Тони никак не мог понять, в чем дело: то ли проблема действительно серьезная, то ли Варгас снова нашел пустяковый повод для обид.

— Я не обязан перед тобой отчитываться. Ты мне не папочка, — резко выдохнул Ловино.

Теперь он говорил тише, но почти шипел от злости.

— А кто я тебе? — Тони стиснул плечи Ловино, и тот поморщился от боли.

Он зло исподлобья посмотрел на Каррьедо, но Тони только непонимающе приподнял брови. Он никак не мог осознать, почему Ловино — его Ловино, с которым его так много связывало, — сейчас молчал. Пауза затягивалась, но никто из них не пытался ничего предпринять. Судорожно соображая, Антонио наконец сформулировал ответ на свой вопрос, и это заставило его губы чуть дрогнуть в какой-то неуверенной, недоверчивой улыбке. От обиды, которую он так долго копил и сдерживал, его глаза потемнели. Антонио покачал головой, но уверенность в своей правоте крепла с каждой секундой — особенно когда Ловино, заметив перемены в лице Тони, резко отвел взгляд в пол и, думая, что делает это незаметно, крепче сжал руки в кулаки.

Антонио разжал руки, как-то обреченно опустил плечи и растерянно посмотрел на Ловино. Тот не спешил пользоваться моментом и не уходил, он тоже понимал, что сейчас происходит нечто, чего до сих пор не было. Варгас не испытывал боли или чувства вины, к горлу не подступал комок, а в глазах его не стояли слезы, и сердце никак не изменило свой обычный ритм, но что-то внутри кричало, что это неправильно, что так не должно быть, что нужно скорее извиниться, сказать что-то успокаивающее, разрушить подозрения Тони… Ловино не был бы самим собой, если бы прислушался. Злость мешала ему мыслить разумно, шептала в самое ухо, что он должен сделать Каррьедо как можно больнее — только тогда он поймет, что Ловино уже давно не ребенок и его не нужно опекать, что не стоило приставать со своими расспросами.

— Кто? — тихо повторил Антонио в последней отчаянной попытке развеять свои сомнения. — Кто я для тебя, Ловино?

Варгас поддался злости и азартному желанию спорить с любыми разумными утверждениями — скривил губы в презрительной усмешке и нагло посмотрел Тони прямо в глаза. Все его сомнения выражались только в плотно сжатых бровях, но и это выглядело сейчас как выражение еще большего презрения, чем было во взгляде.

— Никто, — холодно выплюнул он: такой Антонио — сдавшийся и отступивший от своего — был ему неприятен. — Теперь-то тебе все ясно?

— Предельно ясно, — кивнул Тони.

Он посмотрел на Ловино пустым безжизненным взглядом и, мягко повернувшись, хотел уже выйти из зала.

— А я, значит, за тобой тут все убирать должен? — возмутился Ловино.

Не говоря ни слова, Антонио вернулся, стараясь не задеть Варгаса ненароком даже кончиками пальцев, когда проходил мимо. В груди что-то предательски кольнуло, но Ловино приложил все усилия, чтобы проигнорировать последнее предупреждение отчаявшегося разума. Секунду назад все можно было исправить, но сейчас, когда он сам сделал шаг навстречу выходу и прочь от Тони, который теперь уже, наверное, стал официальным Антонио, было поздно. Чуть щипало глаза, но это ничего, пустяки. Пыль, наверное, попала.

Что ж, первый шаг для борьбы с собственным бессилием Ловино сделал. Антонио больше не будет вечно защищать и опекать его от всех бед. Успех? Конечно. Вот только от этого успеха — сосущая пустота в районе солнечного сплетения, но так, конечно, надо. Независимость никогда никому даром не доставалась, так почему же он должен был стать исключением?

— Ве? Братик, Ловино, что случилось? — сильно обеспокоенный голос Феличиано вернул Варгаса в реальность.

Оказывается, он уже добрался до дома и рухнул на кровать, даже не разувшись, и это напугало Феличиано.

— Ничего, — он отвернулся к стене — не хотелось отвечать на какие бы то ни было вопросы. — Спи.

— Рано еще, — Ловино почувствовал, как брат присел на краешек кровати, нависая над ним.

— Тогда уроки учи! Или тренируйся, — огрызнулся он, закрывая лицо руками. — Чем ты там обычно по ночам занимаешься?

— Так ты из-за меня?..