Далёкая песня дождя

Слушал я завороженно эту увлекательную лекцию, внимал каждому слову и бессовестно пользовался подаренными мне минутами — наслаждался ее голосом, любовался ее каждым, даже мимолетным, движением, нежным девичьим лицом с легким румянцем, бездонными глазами, чувственными губами; и мечтал хоть на мгновение стать вазонным цветком в ее крохотном уютном кабинетике.

Лекция быстро закончилась — и снова пауза. Стоим друг против дружки, молчим. Мне неимоверно приятно, что она рядом, и я не один из снующих мимо людей, а по каким-то неведомым мне причинам выделен ею из общей массы. И вот — стою в шаге от нее и наслаждаюсь этим предоставленным мне правом, как величайшим соизволением.

Только почему-то становится неуютно в душе при мысли, что меня уличат в чувствах — и волшебство вдруг закончится. А чтобы хоть как-то замаскировать эти самые раздирающие сердце и душу чувства, снова сморозил:

— Что-то чашка моя кофейная совсем не отмывается, хоть наждачкой ее дери, — и глупо, как мне показалось, улыбнулся.

— Наждачкой не надо, лучше содой потрите, она как новенькая станет, — улыбнулась она в ответ, а я чуть не утонул в этой улыбке.

Потом долго ей вослед глядел, словно обнимал взглядом, а она это, видать, почувствовала, оглянулась, блеснула глазами и упорхнула по своим делам, словно птаха суетливая в облаках.

Зацепила меня она, ох, как зацепила. Зацепила и не отпускает никак. Думал, пройдет, как часто бывало. Но здесь, как оказалось, не тот случай. Здесь что-то серьезное. Признаюсь, что пробовал подальше от нее держаться, но выдержал лишь два денечка. Так она в эти самые денечки во сне мне являлась, ей-богу, не вру. Чуть с ума не сошел, сердце болеть стало, тахикардия моя проснулась. Бросил этот бойкот дурацкий, на третий день с самого утра притащился к ней, как пес побитый, и сразу же на душе полегчало, будто обруч железный с нее сняли. А она отсутствие мое заметила, вопросы задавала: «Где был? Почему не появлялся? Болел или ездил куда?» Сказал, что шибко занят был. Не поверила она, в глазищах ее я это неверие прочитал и устыдился. И в этот же миг решил: будь что будет, но никогда ее не брошу, всегда рядом буду, только бы глазищи эти серо-зеленые видеть да улыбку неземную.

Зацепила, ох, как она меня зацепила! Но я понимаю, что между нами ничего и быть не может. Ничего, кроме добрых отношений уважающих друг друга коллег, которые по стечению обстоятельств перерастут в дружбу. Хотя я и при таком раскладе был бы безгранично счастлив, хотя в дружбу мужчины и женщина не верю. Посудите сами, как же можно дружить с умной красивой девушкой? Каким бы она верным другом ни была, все равно для нормального здравомыслящего мужика она при любой погоде останется объектом обожания, а там уже и до любви недалеко. Ежели друг этот самый посмелее будет, то очень скоро ручонки к ней свои потянет, как говорится — на удачу. И все — конец дружбе! А ежели чувства свои упрячет куда подальше и будет с ней по дружбе телепаться рядом, то рано или поздно по-дружески напьется вдрызг с горя на ее свадебке с каким-нибудь счастливчиком из соседнего двора. И снова — конец дружбе. Иль я не прав?

Понимаю, что лукавлю таким образом, но готов я к такой дружбе! Только бы чаще с ней рядом быть, чтобы не только в конторе голос ее лилейный слышать, окунаться в эти серо-зеленые глазищи, чувствовать лицом ее дыхание и прикасаться к ней будто бы по-приятельски.

Ох, зацепила, не отпускает меня ее золотой крючочек. «Что, собственно говоря, происходит? — говорю я себе. — Вы же, милейший, каждый Божий день лицезрите перед собой в зеркале самого обычного стареющего мужчину. И этот самый почти старик каждое утро совершает гигиенические процедуры, плотно завтракает, надевает деловой костюм с галстуком цвета настроения и следует на нелюбимую работу. По дороге, чертыхаясь в ненавистных автомобильных пробках, в мыслях, насколько возможно, настраивается на эту самую работу, выстраивает в очередь неотложные дела, ставит себе задачи по их выполнению. Но как только мелькнет мысль о ней, сразу же вся эта система рушится как карточный домик и летит в тартарары. И нет уже в голове рабочих дел (хотя я себя считаю ответственным работником), только она там безраздельно властвует. Потому как мысли о ней не нуждаются в пропуске и каком-либо упорядочении, они поселились во мне с того самого момента, как я увидел ее: с первого ее взгляда, слова, движения. Поселилась надолго, думаю, навсегда. И я счастлив от этого! Ей-богу!»

Конечно, за управление автомобилем с такими думами я бы лишал водительского удостоверения! Это же как пьяный за рулем! Вот, к примеру, вчера утром. Обуянный теми самыми приятными мыслями, пролетел я на красный свет под возмущенную какофонию многочисленных автомобильных гудков, словно злостный нарушитель правил дорожного движения, и сам себе удивился.