Далеко от яблони. Родители и дети в поисках своего «я»

К тому моменту, как я познакомился с Вики, Хью было 14 лет, он был почти шести футов ростом, но его все еще принимали за девушку; женственность сквозила в языке его тела и наклоне головы. Вики сочла идею об операции не воодушевляющей, но поддержала бы его, если бы он пошел этим путем; однако он не проявил к этому никакого интереса. Принятие родителями его гендерной игры не подтолкнуло его к переходу, так же как их игра в мяч с ним не превратила бы его в спортсмена. «Когда он был маленьким, я просто не могла это понять, – сказала Вики. – Все, что нам действительно нужно было выяснить, – это как добраться до точки, где мы можем больше не стесняться его особенностей, что-то говорящих и о нас самих».

Эмми Вернер, одна из основоположниц позитивной психологии, много писала о гендерных ролях и их связи с жизнестойкостью и обнаружила, что дети с высоким уровнем жизнестойкости полностью преодолевают традиционные гендерные роли[1591]. «Мужчины могут быть очень напористыми, но они могут и плакать, когда это необходимо. Женщины могут быть очень заботливыми, но они очень независимы и автономны. Воспитание детей в очень традиционных гендерных ролях может быть не очень полезно, когда речь заходит о встрече с нестандартными жизненными ситуациями».

В сфере гендера то, что было прогрессивным два года назад, сегодня консервативно; Брилл приводит в качестве примера одну мать из Окленда, которая подала жалобу, утверждая, что политика школы в отношении трансгендерных детей не касалась гендерфлюидных детей. Некоторые транслюди обеспокоены таким развитием событий. Рене Ричардс, боровшаяся за право играть в профессиональный женский теннис после перехода в 1970-х годах, сказала: «Бог создал нас на этой земле не ради гендерного разнообразия. Мне не нравятся дети, которые экспериментируют», а затем: «Я не хотела быть трансом в середине между чем-то и чем-то, третьим полом или еще кем-то фриковым и нереальным»[1592]. Уверенность Ричардс в том, что Бог действительно хотел, чтобы люди были такими трансгендерами, как она, а не как некоторые другие, предполагает странную близость к Создателю. В 2011 году певец Джастин Вивиан Бонд говорил о переходе без операции. «Мне нравится мой пенис, и я его сохраняю, но я создаю транстело – физическую запись на моем теле и медицинскую запись о том, что я трансгендерный человек. Меня заводят люди, которые действительно являются самими собой. Это не природа против воспитания. Это воспитание вашей природы»[1593].

Когда Эли Руд еще был Эммой, он не ненавидел свое женское тело, а оно не чувствовало, что придется убить себя, если оно не сможет получить доступ к гормонам и хирургии[1594]. У Эммы была хорошая жизнь маскулинной лесбиянки. Когда она стала мужчиной, то не была особенно мужественной. Эли обладает как мужскими, так и женскими достоинствами, и изменение его тела не сильно поменяло их. Эли Руд сделал переход просто потому, что это казалось логичным; несмотря на диагноз «расстройство гендерной идентичности», он принял свою смену пола как повод для внесения ясности.

Эмма и ее близняшка Кейт выросли в Портленде, штат Орегон. Их мать, Джоанна, забеременела во время случайных связей, но сохранила детей. Эмма оказалась лесбиянкой; она любила галстуки; носила стрижку ежиком. Она бинтовала свою грудь, но не сильно, и при росте пять футов семь дюймов примерно в половине случаев ее воспринимали, как мужчину. Она поступила в колледж в 15 лет. «Я знала, что она ищет свое племя, но я скучала по ней. В некотором смысле было бы труднее иметь одаренного ребенка, чем ребенка, который был гендерным нонконформистом», – вспоминает Джоанна.