Далекое и близкое, старое и новое

14 апреля встретил в городе Елену Ивановну Гижицкую¹⁶⁹ – бывшую фрейлину Ее Величества. Очень любезна и ласкова. Сообщила, что немцы назначают меня директором гимназии. Я категорически от этого отказался. «Ну мало ли что вы отказываетесь – немцы вас назначают. Какие же это причины?» – «Я никогда не был преподавателем, мне более 60 лет и прочее». – «Все это мы знаем, это не причина». – «У меня много друзей – все они станут врагами. У меня нет никакого желания быть директором гимназии». – «Вы должны пожертвовать собой для России, для юношества». – «Но есть много людей, более подходящих к этой должности и желающих ее». – «Знаю, но немцы перебрали всю эмиграцию и никого не хотят, кроме вас или Савицкого¹⁷⁰ . За Савицким стоят красные и розовые. За вами правые, и вы более приемлемы». – «Так оставьте директором Д.Д. Гнедовского». – «Ни за что не хотят. Вы можете оставить его инспектором, он будет получать больше, чем сейчас, и будет доволен». – «Отличным директором будет А.Ф. Поляков¹⁷¹ ». – «Не хотят немцы по некоторым причинам. Да бросьте, милый генерал, – все равно вам не открутиться». – «Я только что выдержал страшную борьбу с самостийниками и не в состоянии вести борьбу еще с педагогами». – «И не надо вести борьбу, примирятся, и все будет хорошо».

22 июня я поехал в Брно. Остановился у Атланова¹⁷² , бывшего своего воспитанника в гимназии. Прохазки¹⁷³ просили перейти к ним, но мне неудобно было уйти от Атланова.

Вечером в Брненской станице был «приветственный чай». Бесконечные речи, я говорил три раза. Очень теплый, сердечный прием. Высказывали радость, видя меня во главе казаков. Так было уютно и симпатично, что иногда казалось, что я в кругу родного мне полка. Чешки – жены казаков – стараются приспособиться к казачьей жизни. Все дружно, все вместе, полная дисциплина и подчинение «тамаде» и все время прекрасное пение. Речи дышат любовью и преданностью России и казачеству. Самостийничество порицается. Домой к Атланову пришел в 2 часа ночи, но от возбуждения и пережитого не мог спать. Обедал у своих старых друзей Прохазок, и они просили в будущем останавливаться у них.

От 2 до 6 в казачьей столовой деловое совещание. Гусельщиков недоволен, что я подчиняюсь «не казаку» генералу Бискупскому. Просто у него выворочены мозги.

26 июня Ефремов сообщил, что меня назначают директором гимназии. Я ответил, что директором гимназии не буду.

29-го Е.И. Гижицкая опять говорила о моем назначении директором гимназии: «Вы для России жертвовали жизнью, а здоровьем и подавно можете пожертвовать. Все переставите на военный лад. Недовольных и мешающих выгоните, и все будет хорошо».

17 июля приходил Прокудин¹⁷⁴ . Говорил, что у П.Х. Попова совсем разброд. Горчукова¹⁷⁵ ненавидят, а Попов «дурачок», и от них разбегаются. Бардин же хочет образовать свою группу и никому не подчиняться.

22 июля получил разрешение на издание «Казачьего вестника». Печатались прекрасные статьи Маракуева, «История Дона» П.Н. Краснова и статьи других сотрудников.

Получил сведения о смерти моего младшего брата, Филиппа. Большевики сослали, как я уже писал, в Сибирь и там замучили.

3 сентября получены сведения, что П.Х. Попову, как самостийнику, оказывают нелегальную поддержку англичане. Канадцы и католики тоже за обещание в будущем ввести католичество у казаков. Немцы это знают и зорко следят за Поповым. Потом немцы узнали, что Попов старается запродать каким-то авантюристам донецкий уголь, и посадили его в тюрьму. Через несколько месяцев его выпустили как американского гражданина, но приказали ежедневно являться в гестапо для регистрации. Немцы говорят, что они хотели бы выслать его из Протектората, но не хотят никаких осложнений с американцами во время войны.

Немцы издали приказ о моем назначении атаманом Общеказачьего объединения на весь рейх, то есть на все государства Средней Европы и на западные провинции России, занятые немцами.

Я списался со всеми, и у меня в объединении более 100 казаков всех войск. Во все государства, по всем станицам я рассылал свой «Казачий вестник».

По вызову гестапо я поехал в Берлин. Переводчиком в гестапо был генерал Бискупский. Приняли меня очень любезно и между прочим спросили, откуда самостийник Глазков берет деньги. Я ответил, что это им лучше знать.