Дали глазами Аманды

Его поведение по отношению к некоторым животным было не лучше. Он упивался своими рассказами о том, как он «одушевлял» мебель, закрывая животных внутри, так что оставались видны только их лапы. В результате мебель «ходила». Лампа в гостиной служила местом обитания для розового фламинго, а черепаха — подставкой для пепельницы. Все это его очень забавляло.

Я приручила маленькую белую кошечку, которая каждый день выпрашивала у меня что-то съестное. Она засовывала свою мордочку в столовую и терлась о мои ноги. Дали она казалась отвратительной, и он не раз меня предостерегал:

— Если вы будете это продолжать, то отсюда не выйдете. Это будет нашествие. И Гале это не понравится.

Или он рассказывал мне, как избавлялся от котят, когда их разводилось слишком много, разбивая им головы о стену…

— Артуро это делал очень хорошо. Он хватал gatitos за хвост, вращал их воздухе, а потом… со всего размаху швырял их о стену. Это единственное эффективное средство.

Вскоре снова наступили солнечные дни. Мы сидели во дворике и пили отвар из трав с медом, с закрытыми глазами слушая «Времена года» Вивальди. Теперь на мне лежала ответственность за выбор пластинок.

Но вернемся к животным. Однажды мы должны были пойти в зоопарк в Барселоне, нанести визит слоненку Дали. Дали заполучил слоненка два или три года назад, и прибытие животного с погонщиком и под звуки фанфар изрядно позабавило Порт-Льигат. Слоненку не понравилось в саду Дали, и его отдали в зоопарк. Это было выходом, поскольку Дали не стал бы бороться с желанием помучить зверя.

Гала приезжала послезавтра, и мы должны были встречать ее в Барселоне. Въезжая в город, Дали обратил внимание на рекламные щиты, которые якобы всегда позволяли ему узнать местную «погоду». Реклама корриды, «Holiday on ice» и «Corte Ingles» (большой магазин, который по размерам можно было сравнить разве что с «Галереей Лафайет», не жалевший денег на рекламу) предшествовали гигантским афишам, расхваливающим носки.

— Это очень хороший знак, — заметил Дали. — Согласно моему методу критической паранойи, в который я вас посвящу однажды, носок является хорошим знаком. Впрочем, вы же знаете, что я храню свое священное дерево в носке.

И он полез в карман, чтобы проверить, не забыл ли он свое дерево. Позади Sagrada Familia, неоконченного собора Гауди, машина попала в пробку.

— Посмотрите-ка на этих каталонцев! — воскликнул Дали. — Всегда они возбуждены, всегда бегут со всех ног зарабатывать деньги. Вы знаете, что именно выходцы из Финикии поселились на этой земле, чтобы развивать торговлю. Я обожаю эту беготню и этот дух предпринимательства.

Мы только что прибыли, а в гостиной уже было полно друзей. Здесь были: Риккардо Бофиль, архитектор, занимавшийся тогда «пирамидой» (пограничным постом между Испанией и Францией); Корберо, скульптор, работавший с металлом (его жена часто приходила ко мне в Лондоне); несколько моделей, присланных на всякий случай каким-то местным агентством; «Геликоптер», господин, названный таким образом из-за того, что имел агентство, сдававшее вертолеты в наем.

Дали никогда не открывал свой чемодан, заботливо уложенный Розой. В нем было достаточно рубашек, носков и белья. Но Дали, слишком ленивый, чтобы рыться в чемодане, носил одну и ту же одежду несколько дней.

Ужинали мы в «Виа Венето» — я стала привыкать к ужасному розовому убранству этого ресторана. Потом Корберо потащил нас в Рамблас, простонародный квартал с узкими улочками, кабачками для матросов и кабаре. В «Barcelona di Noche» для нас был зарезервирован столик. Это был засаленный ночной клуб, где устраивалось стриптиз-шоу. Дали был кумиром травести, для них было большой честью его присутствие на спектакле. Они превзошли себя, чтобы его поразить. Среди них были совершенно комичные персоны с фальшивыми ресницами (пол их трудно было определить), другие, гораздо более «достоверные», гордо демонстрировали крошечную грудь. Они сели за наш стол, хвалили Дали за его здоровый вид и за его кампанию. Заинтригованные моим присутствием, они постоянно спрашивали мэтра: «Quien es la chica tan guapa? — Un angel», — отвечал он. Они посматривали на меня подозрительно. Они знали, что Дали показывался всюду с необыкновенной девушкой, которую представлял в мужском роде и которая была для него чем-то вроде «травести», самой чудесной «травести», которую только можно себе представить. «Es un travestito tambien?» — не отставали они. «No es una chica (девушка)»,

— говорил Дали. Они поверили только наполовину и распространили легенду о моем поле. Сейчас она уже забавляет меня, а тогда…

На следующее утро Дали позвонил мне и объявил программу дня:

— Я веду вас в зоопарк посмотреть на самый красивый снежный ком на свете. Если вы в него не влюбитесь, вы безнадежны!

Как всегда, он старался разбудить мое любопытство. Я надела фиолетовую мини-юбку и венгерскую блузку и, спускаясь в гостиную, думала о том, что это за «снежный ком», в который я непременно должна влюбиться.

Когда я вошла в салон, Дали стал напевать: