Дали туманные

Красноморов выбрался из кабины, разминая затекшие ноги, и остановился в недоумении. Пнред ним на поляне уткнулись мордами в сугроб еще два вездехода, а рядом прохаживались, уминая валенками снег, наблюдавшие за лесом несколько парней. Присмотревшись, он признал в них своих, хотя и не коротко знакомых.

- Кто здесь? - тихо спросил Красноморов Каманина.

- Свои, Василий Егорыч. Я же обещал тебе - поговорить надобно. Но не в подземном же склепе - там холодно да и небезопасно. Так что не серчай. А теперь в дом проходи. Нас уже ждут, поди. Посидим, согреемся, да потолкуем.

В доме потрескивала печка и горели свечи в металлических подставках - ждали гостей. Красноморову бросился в глаза накрытый к трапезе стол с пыхтящим самоваром. Откуда-то то ли из-за углов, то ли отделившись от мрачных плохо освещенных стен, возникли при появлении Красноморова и Каманина сразу трое, нет, даже четверо людей.

- Приветствуем вас, господа! - скзал один из них и голос его показался Красноморову знакомым. - К столу, к столу! Как добрались, Василий Егорыч?

Красноморов молча поклонился, а когда глаза его привыкли к освещению, узнал всех. То были члены Великого Совета - технари, как на подбор: Олеженька Серебрянин, светлобородый богатырь в просторной шерстяной кофте из отбеленной пряжи; городской историк Ерема Петухин, как всегда зачарованно сверкавший стеклами очков. Лучший хирург и костоправ общины Егорий Лужин (его, помнится, на Совете, когда разыгралась драма, не было) выложил на стол большие чисто вымытые руки. Четвертым выступил из темноты смущенный Борислав Балашов, математик, известный своим въедливым, хотя и незлобным умом. Красноморов рассчитывал увидеть в этой кампании и Ванникова, но Археолога среди хозяев избушки не оказалось.

- Добрый день, господа, - сказал Красноморов.

- Добрый, добрый, присаживайтесь, господа, потрапезничаем, да кое-какие дела наши обсудим. Сначала горячительного примем понемногу, чтобы думалось легче, да говорилось свободнее.

На столе оказались маленькие прозрачные цилиндрики. Олеженька Серебрянин ловко наполнил их чистейшей как родниковая водица жидкостью из высокого и узкогорлого сосуда, который тут же убрал со стола, предварительно закрутив на горлышке металлический колпачок. Перед каждым положили по ломтю хлеба, а сверху навалили розового переваренного мяса.

- С богом, - сказал Петухин, разглядывая свой цилиндрик на свет. - За встречу, да чтобы дела наши шли хорошо...

Жидкость оказалась и впрямь горячительной, не чета пименовской медовухе.

- На хлебушек с консервой налегай, Василий Егорыч, - тихо посоветовал Каманин, - а то с непривычки и в голову ударить может.

- Ничего, не боись, гооспода, - громко заявил Егорий. - Мы этот жалкий хмель в сей момент кофеем выведем из любой буйной головушки.

Перед Красноморовым поставили коричневую чашку с горьковатым напитком, который ему уже довелось отведать у Микеши.

- Пей, брат, - услышал Красноморов голос Егория Лужина, - это тебе не травяная настойка, а кстати, тоже растительная штука, только вот растений таких у нас тоже не водится теперь.

- Предки, известное дело, оставили...

Вот, значит, откуда у троюродной кузины все это добро. Всех она что ли в баньке отмывает? А он-то, дурак, подумал, что ему предпочтение ее как снег на голову свалилось.

- А теперь, господа, червячка заморивши, к делу, - сказал Ерема Петухин. - Откроем наше совещание. Трудные проблемы и заботы стоят перед нашим маленьким миром и надобно решение принять, как дальше быть, ибо невозможно более катиться по воле ветра...

А дело, как понял Красноморов, состояло вот в чем: ежели Совет обезглавлен, то кому-то надобно немедля взять на себя бремя забот о всеобщем благе. По закону главой Совета должен теперь стать Ванников Никита, а по справедливости? Нельзя в сложившихся условиях допускать сосредоточение власти в одних руках. Монополия никогда к добру не приводила. Это еще наши предки подметили и много крови пролили зазря, пока не осознали. И если сейчас допустить, что власть будет собрана у Ванникова, к примеру, никакого естественного развития нашей маленькой общины не получится. Уже и так ясно, что в Совете некоторые, будем говорить, сторонники Букреева, царство ему небесное, соединили в своих руках непомерную власть. Теперь их власть грозит еще более разрастись. Отсюда и травля технарей.

- Да чем же технари-то мешают Совету? Казалось бы наоборот... - подал голос Красноморов.