Дальневосточная республика. От идеи до ликвидации

Краснощёков выбрал Читу как место проведения конференции областных правительств и поспешил с ее началом, невзирая на протесты владивостокских несоциалистов и эсеров, а также утверждения Исоме, что большевики нарушили условия мирного соглашения. Конференция областных правительств Дальнего Востока прошла в Чите с 28 октября по 10 ноября 1920 года, и большевики обладали на ней тремя преимуществами. Во-первых, в рамках действовавшей процедуры лояльные большевикам делегации от Верхнеудинска, Благовещенска, Нерчинска и Керби считались независимыми. Во-вторых, небольшевистские члены владивостокской делегации – Бинасик, Евгений Анатольевич Трупп, Кабцан и (формально) Румянцев – не успели добраться до Читы и присоединиться к Никифорову, который был признан представителем владивостокской делегации. В-третьих, в военном плане Чита находилась под контролем большевиков. После того как Советская Россия подписала перемирие с Польшей (12 октября 1920 г.) и разгромила войска Врангеля в Крыму (1-я половина ноября 1920 г.), международная ситуация тоже изменилась в пользу большевиков[599].

29 октября 1920 года конференция приняла декларацию, провозглашавшую объединение всей территории «бывшей Российской империи к Востоку от Селенги и озера Байкала до Тихого Океана, включая области Западно-Забайкальскую, Восточно-Забайкальскую, Амурскую, Приморскую, Сахалин и Камчатку» в единую независимую республику. Текст, предложенный Краснощёковым, отсчитывал историю республики с 6 апреля 1920 года, даты подписания декларации независимости в Верхнеудинске, что фактически означало признание ведущей роли верхнеудинского правительства. Кроме того, ДВР предъявила претензии на права Российской империи в зоне отчуждения КВЖД. Декларация провозгласила создание центрального Правительства ДВР, обладающего верховной гражданской и военной властью вплоть до созыва Дальневосточного народного (Учредительного) собрания. Прислушавшись к протесту бурята-эсера Петра Никифоровича Дамбинова, конференция все же решила в ожидании приезда четырех оставшихся владивостокских представителей сформировать не правительство, а «временный деловой президиум»[600].

Краснощёков открыто связал формирование единой ДВР со своим предыдущим регионалистским проектом, заявив, что Дальний Восток «является центром будущей человеческой культуры» и мировой политики. Он указал на инклюзивность ДВР, напомнив о том, как Дальком и Дальсовнарком признали «сотни тысяч корейцев, китайцев и японцев», живущих в регионе, «равноправными себе братьями». Но господствовал на конференции все же оборонческий национализм. Даже сам Краснощёков отметил, что открытость облегчает империализм, а представитель благовещенского правительства Н. М. Матвеев пошел дальше, утверждая, что Приморская область напоминает огромный лагерь, в котором пленным остается русское трудовое население, а «на русских вокзалах» там не русские крестьяне, а «японцы, корейцы, китайцы», как будто путешествуешь «по чужой стране, а не русской Приморской области»[601]. Неудивительно, что о важности «национального вопроса на русском Дальнем Востоке» напомнил Дамбинов, а не кто-либо из русских делегатов. После этого напоминания конференция решила признать права меньшинств[602].

Прибыв в Читу, остальные члены владивостокской делегации выразили свое несогласие с принятыми решениями. Хотя на конференции было избрано постоянное Правительство ДВР из семи человек (в числе которых были Никифоров и Румянцев из владивостокского правительства) под председательством Краснощёкова и Матвеева (его заместителя), эсеры и меньшевики, представлявшие Владивосток, отказались подписать декларацию об объединении. Опираясь на поддержку своих партийных организаций в Чите, они потребовали формирования центрального предпарламента, который гарантировал бы соблюдение демократических принципов. Этот вопрос привел к расколу владивостокской делегации, сделав подписи Никифорова и Румянцева под декларацией недействительными – право голоса было у делегации в целом, а не у отдельных ее членов[603].

Объединение оказалось неполным: оппозиция во владивостокском предпарламенте высказывала сомнения в легитимности единого читинского правительства. Эсеры и несоциалисты поддержали протест Болдырева[604]. С. Д. Меркулов и Комитет спасения русского Дальнего Востока заявляли, что, поскольку единственный возможный буфер – коммунистический, владивостокское правительство должно заявить о своей готовности бороться с «читинским коммунизмом»[605]. Но владивостокский кабинет признал декларацию об объединении, заявив, что не следует создавать буфер внутри буфера[606].