Дальние рейсы

Тут стояло несколько домов из нового, легкого и прочного материала — арболита. Эти дома не только теплее, они имеют очень удобную планировку. Каждый рассчитан на четыре семьи. Все квартиры — в два этажа. На первом — прихожая, гостиная и кухня. А в спальню нужно подняться по лестнице. На Севере, мне кажется, такая планировка особенно целесообразна. Занесет снегом окна внизу, так хоть сверху можно посмотреть на свет белый…

В поселке отовсюду видна бухта с кораблями на рейде. Их стояло в этот день десятка полтора. А место у главного причала занимали два судна: наш белоснежный «Воровский» и длинный черномазый трудяга-лихтер со странным именем «Далдыкан». Из трюма лихтера портовый кран сноровисто черпал каменный уголь, быстро пересыпал в огромную воронку на высоких ногах. Под воронку подъезжал самосвал. P-раз! Содержимое воронки в кузове, машина едет по причалу, а на ее месте уже стоит другая. Девушка-учетчица едва успевает сделать отметку в тетрадке. И так час за часом, круглые сутки. Угля Диксону требуется много, чтобы хватило на всю зиму до следующей навигации.

В середине дня к «Далдыкану» пришвартовался бортом «Капитан Белоусов». Этот ледокол, однотипный с «Капитаном Ворониным», выглядел холеным щеголем, словно единственный сын у заботливой матери. Сразу можно было сказать: силен боцман на «Белоусове», хорош вкус у его капитана!

На палубах чистота, порядок, ничего лишнего. Борта черные, ниже ватерлинии — зеленые. Цвет надстроек и мачт даже трудно определить сразу: очень уж мастерски подобран колер! То ли цвет вологодского масла, то ли молока с какао, причем какао не преобладает. Капитанский мостик светло-коричневый, но без рыжинки, словно отделанный под орех. Особенно выделялись желтые обводы иллюминаторов со светло-зелеными броняшками и крупные буквы на черном фоне, нанесенные этими же красками. Странное сочетание желтизны со светлой, прозрачной зеленью. Буквы словно сияли изнутри мягким светом.

Я увидел на палубе Валю и спросил, с чем можно сравнить такой колер?

— Телур, — сказала Валя и, заметив мой удивленный взгляд, пояснила: — Это люминафор. Кристаллическое вещество, которое светится под электронной бомбардировкой и под ультрафиолетовыми лучами.

Я поблагодарил ее за столь образное сравнение и сказал, что непременно воспользуюсь им.

На материковом Диксоне нетрудно понять, что главным центром его является порт. Сюда ведет единственная хорошая дорога, тут больше всего людей, тут склады и мастерские. Да это и естественно, ведь в поселке нет промышленности, как административный центр он тоже не очень-то важен. И поневоле встает вопрос: зачем и почему вырос на этих безжизненных холодных берегах большой населенный пункт? Для чего он существует? Зачем везут сюда корабли самый различный груз, а отсюда чаще всего уходят пустыми?

Евгений Семенович Юнга, рассказывая нам о Севере, любил повторять, что Арктику покорила необходимость. Да уж, конечно, только она заставила людей завоевывать эти края, бороться с морозом, со льдом, с пургой и штормами. Возьмем хотя бы Первую Карскую экспедицию, утвержденную Совнаркомом РСФСР по инициативе Владимира Ильича Ленина.

В начале 1920 года советский Север был очищен от англо-американских интервентов и белогвардейцев. Однако за недолгие месяцы своего господства интервенты успели вывезти большие материальные ценности, опустошили все продовольственные склады. Мурманск, Вологда, Архангельск, Котлас, Шенкурск и другие северные города оказались на грани голода. А молодая Советская Республика, обескровленная длительной борьбой, сама сидела на мизерном пайке и ничем не могла помочь северным областям. Катастрофа казалась неотвратимой.

А между тем хлеб в стране был. В глубинных районах Сибири, только что освобожденной от Колчака, сохранились большие запасы зерна и муки. Но как их вывезешь оттуда к железной дороге через тайгу и болота? А если и вывезли бы — это только полдела. На железной дороге не было вагонов, не было топлива. Если проходил один поезд в сутки, то хорошо…

И тогда старейший капитан учитель Воронина Михаил Васильевич Николаев предложил Архангельскому ревкому такой план. Пусть караваны речных судов вывезут хлеб из глубинных районов Сибири в устье Оби и Енисея. Здесь они встретятся с морскими кораблями, которые примут груз и доставят его в Архангельск. Этот проект казался неосуществимым по многим причинам. Раньше в Карское море ходили не караваны, а только отдельные суда, и большей частью неудачно. Не существовало ни лоции, ни достоверных морских карт. Туманы, тяжелые льды, неизвестные острова, подводные рифы и мели — вот что ожидало экспедицию. Но об этом не очень-то и думали: имелись заботы поважней. Самое главное — не на чем было идти в дальний поход. Интервенты, убегая, угнали все более или менее пригодные суда. Уцелело несколько пароходов, стоявших на ремонте или отбитых у противника.