Дальние Тропы

— Внимание десанту, приготовиться к толчку! — Его рация, настроенная на единую для всех участников волну, послушно донесла слова Гайдова до всех участников операции: — Корабль начал разгон. Висим тихо и не трепыхаемся! Сейчас нами выстрелят.

— Молиться можно? — Чум, висевший, или, наверное, более правильно сказать, плававший под ним, не удержался от ехидного вопроса: — Вот только кому, товарищ капитан второго ранга? Моя решить не может — нашим или ихним?

— Молись египетским, эти парни тыщ пять лет у власти были, — подал голос кто-то из бойцов, в окружавшей их темноте разобрать, кто именно решил блеснуть эрудицией, возможности не было решительно никакой.

— Да я сейчас хоть чёрту молиться буду, — Дося, не любившая и темноту, и тесные помещения, пребывала на границе стресса, что было хорошо заметно по её напряжённому голосу.

— Всем спокойно! Сейчас… — Гайдов, хотевший было сказать, что сразу после старта включится освещение, так было задумано психологами, осуществить задуманное не смог.

Тонкий свист выходящего из пусковых труб воздуха — Ренегат, готовясь к своему единственному залпу, открывал крышки аппаратов и последовавший за ним жестокий толчок механических выбрасывателей, выбил всякое желание не то чтобы говорить — не было даже сил пошевелиться.

Мысленно благодаря инженеров, готовивших этот полёт, он с трудом выдрал зубы из почти прокушенной капы — идея снабдить ими весь десант принадлежала одному из разработчиков и уже хотел было расслабиться — давившая на тело перегрузка начала медленно спадать, как ожившие двигатели заставили его поменять ход своих мыслей на диаметрально противоположный.

Торпеды, выплёвывая из своих кормовых обрубков длинные языки форсажного пламени, неслись к цели, не задумываясь о заключённых в их чревах таких хрупких человеческих телах. Тем же, спеленатым пластиком, и колыхавшимся в масле на растянутых жгутах, оставалось только молиться, уповая на высшие силы, в чьей безраздельной власти они пребывали.

К счастью для людей, пытка перегрузками продолжалась не долго. Отработав не более десятка секунд, двигатели торпед взорвались, ослепляя радары цели сплошным шаром помех, под прикрытием которых, боевые части, получившие прощальный пинок, ещё быстрее понеслись в сторону тонких створок трюмных ворот.

Удар об облегчённую, но всё же довольно прочную сталь ворот, погасил сознание самых стойких — как Гайдов не оказался в их числе он, плохо переносивший перегрузки, и сам не понимал. В его голове, практически с самого начала выстрела, пульсировала одна мысль, перекрывая собой все остальные.

— Держаться! Всем сохранять спокойствие! Всё по плану! Держаться, — безостановочно шептал он в проволочку микрофона, торчавшую из изогнутой левой пластины его шлема, защищавшей подбородок и щеку. Ему казалось, что он кричит, но на деле от Гайдова, сжатого, как и все, перегрузками, в эфир шёл только шёпот, да и тот слушать было некому.

Удар!

Долгий визг раздираемой боеголовками стали люков… и тишина.

Нет ни тряски, размалывающей внутренности в пыль, ни грохота движков, наполнявших истерзанное тело ноюще зудящей болью.

Блаженство.

Не дав ему в полной мере насладиться покоем, умная автоматика, определив, что конечная точка маршрута достигнута, принялась действовать по своей программе.

С легким шипением приоткрылись лючки в корпусе и масло, весь перелёт хранившее в себе десантников, потекло наружу, освобождая людей из вязкого плена.

Следующими сработали замки резиновых пут, позволяя гостям выбраться из выполнивших свой долг боеголовок, а они сами, и это была третья часть программы, распались на части, завершая свой короткий жизненный цикл.

— Все здесь? — С трудом балансируя на скользкой от масла палубе, Гайдов сорвал с головы пластиковый мешок и, сбросив дыхательный аппарат, с наслаждением вдохнул сухой и слегка горчащий воздух чужого корабля.

— Да вроде все, — стоявший на четвереньках Чум, ошалело тряс головой: — Ух! Ну и аттракцион! Нет, товарищи, — усевшись затянутым в пластик задом прямо в масло, он покачал головой: — Нет, нет и нет! Я в десант, космический, ни ногой! Дось, я верно говорю?

Девушка, уже почти пришедшая в себя, сейчас копалась в сумке с красным крестом, вытаскивая оттуда целую пригоршню тонких, похожих на карандаши, шприцов.

— А мне понравилось, — неожиданно для Чума, заняла она противоположную сторону: — Да, темно и тесно, но в остальном — какие эмоции! Я не сильно визжала? — Вопросительно посмотрела она на капдва, который, не зная, что ей ответить — он, кроме своего шепотка не слыхал ничего, только развёл руками.

— Значит не громко, — выбравшись на сухое место, Дося выскользнула из своего защитного одеяния и, подняв руку, поманила бойцов к себе: — Так, дорогие мои, не стесняемся. Подходим — тётя Дося противошоковое вколет. Подходим, подходим!

— А шприцы куда? — Почёсывая место укола, Дося колола в предплечье, поинтересовался Гайдов: — Здесь бросишь? Смотри, нагорит нам от местного тетрарха — Карася помнишь? Две приборки, я, пожалуй, не переживу.