Дальний Восток: иероглиф пространства. Уроки географии и демографии

Чаще всего на непременном «ходить» настаивают люди береговые; на море это метко прозвано «камбузным жаргоном». Корабль, конечно, идёт, но морской переход можно назвать и плаванием. Есть официальные термины: «капитан дальнего плавания», «загранплавание», «справка о плавании», «стаж плавания», сигнал «Желаю вам счастливого плавания», «подплав», «мореплаватель»… Что, конечно, вовсе не отрицает ни судоходства, ни мореходства. Термины «плавучесть» и «ходкость» мирно сосуществуют в морском вокабуляре. Ущемлять красивое слово «плавать» в правах столь же бессмысленно, как настаивать на непременном «крайний» вместо «последний».

Говорят, что слово «человек» упомянуто в Корабельном уставе только раз – в команде «Человек за бортом». Это не совсем так, но доля правды здесь есть: выпав за борт, ты превращаешься из штатной единицы – в человека, которого нужно спасать без оглядки на должность.

Адмирал Кузнецов писал, что кочегаров на флоте звали «духами» (вероятно, связано это с тем, что они редко появлялись из «преисподней», были чёрные и потные). Позже «духами» прозвали афганских моджахедов (от «душманов») и ещё – новобранцев (от их прозрачности, почти бестелесности?).

Капитан – мастер, старпом – чиф, стармех – дед, боцман – дракон, моторист – маслопуп, мичман – сундук… «Салага» (молодой, неопытный матрос), как говорят лингвисты, – искажённое «салака».

Слово «полундра» пришло из нидерландского, но стремительно и бесповоротно обрусело.

«Рында» обязана своим появлением недоразумению: при Петре иностранные офицеры, обучавшие матросов, нередко отдавали команды на английском, и Ring the bell превратилось в «Рынду бей». Точно так же английское Yes превратилось в «Есть!».

Флотские команды, как и армейские, – шедевры лаконичности: «Свистать всех наверх», «Человек за бортом», «Так держать», «По местам стоять, с якоря сниматься», «Поворот “все вдруг”»…

Лучшая в мире униформа – морская: тельник с синими и белыми полосами – «морская душа» (моряки чаще говорят именно «тельник», переводя тельняшку в мужской род; расцветкой эта морская рубаха напоминает берёзу – не потому ли тельники прижились в России столь прочно, и не только на флоте?), фланка с воротником-гюйсом, полоски на котором говорят о выигранных русскими Гангутском, Чесменском, Синопском сражениях, клеша€, беска (бескозырка), гады (ботинки).

Лучший мастер ругани – боцман.

Задолго до появления бритых братков у матросов было принято называть друг друга братишками, братвой (а в монастырях была братия).

Писатель Гончаров некоторые морские словечки оценил высоко – «приглубый берег», «остойчивость», «наветренная и подветренная» стороны, а другие считал насилием над языком. Например, «мористее». Наряду со словом «акула» Гончаров использовал «шарку» – от английского shark: «Шарка откусила голову матросу с китоловного судна».

«Шторм» – слово, пришедшее, как и многие другие, из Голландии при Петре. С выходом к Тихому, а особенно с возвращением Курил и Южного Сахалина в наш язык вошли слова китайские и японские: «тайфун», «цунами».

Систему предупреждения о цунами в СССР начали создавать после того, как в 1952 году смыло Парамушир. Северо-Курильск пришлось строить заново, на высоком месте. В спасательной операции участвовал писатель Аркадий Стругацкий, служивший тогда на Дальнем Востоке военным переводчиком с японского.

О происхождении слова «тайфун» спорят: одни возводят его к китайскому tа€ifēng и японскому taifū, другие – к древнегреческому чудовищу Тифону. Гончаров придерживался первой версии: «Китайцы называют ураган тайфун, то есть сильный ветер, а мы изменили это слово в тифон». В любом случае впечатляет фонетическое родство азиатского тайфуна и европейского Тифона.

Шкипер Гек и капитан Анна

Гончаров писал о море: «Там нельзя жить дурному человеку… Ежели и попадётся такой человек, он непременно делается хорошим – хоть на время по крайней мере. Там каждый шаг виден, там сейчас взвесят каждое слово, угадают всякое намерение…» После рейса на «Палладе» писатель снова собирался в моря, но не вышло. В 1874 году написал: «Мне поздно желать и надеяться плыть опять в дальние страны… Лета охлаждают всякие желания и надежды. Но я хотел бы перенести эти желания и надежды в сердца моих читателей – и – если представится им случай идти (помните: “идти”, а не “ехать”) на корабле в отдалённые страны – предложить совет: ловить этот случай, не слушая никаких преждевременных страхов и сомнений… Человеку врождённа и мужественность: надо будить её в себе и вызывать на помощь, чтобы побеждать робкие движения души и закалять нервы привычкою».

Если моряки – люди особые, то капитаны – особые вдвойне. Взять хоть дальневосточных ледокольщиков – касту, подобной которой нет в мире.