Дальше ваш билет недействителен

– Так дайте ей возможность проявить свою любовь. Поговорите с ней откровенно.

– Я боюсь ее потерять. И потом… начнется жалость. “Бедненький ты мой!”… и так далее.

– Я думал, вы говорите о любви, – сказал Менгар. – Впрочем, я, наверное, сужу по себе, а в моем возрасте все больше и больше тяготеешь к бесплотности. Что ж, давайте посмотрим, в каком состоянии ваши физические ресурсы. Насколько я понимаю, в общем функции не нарушены?

– Желание возникает само, тут все нормально, но дальше приходится прикладывать усилия.

Он что‑то записал в моей карточке.

– Значит, затруднения с эрекцией.

– Не то чтобы, но…

– Не оправдывайтесь, месье. Вы не в суде, никто ни в чем вас не обвиняет. Ваша честь как француза, патриота и бойца Сопротивления вне подозрений. А как у вас с проникновением? Не жалуетесь на мягкость, гибкость, вялость члена, на участившиеся промахи и отклонения в самый ответственный момент? О, тут мы касаемся деликатного предмета, об этом много говорится в шеститомной “Сексуальной энциклопедии” Зильбермана, которую вы же и издали. Вялый член тычется в поисках входа и никак не находит, а все дело в том, что ему не хватает силы и твердости, чтобы раздвинуть вагинальные губы, он просто не может войти, а думает, если можно так сказать, что вход куда‑то запропал. Но погодите! Еще не все потеряно. В труде Зильбермана, который немало способствовал продлению сексуальной дееспособности в Европе, предлагается для такого случая особая технология. Итак, лежа на своей возлюбленной, вы правой рукой обхватываете ее бедро и подставляете вилку из пальцев под основание своего члена, удерживая его внутри и не позволяя вываливаться. Зильберман называет такой прием “костылями”. Это выглядит примерно так.

Щуплый профессор встал, наклонился вперед, словно танцор танго, обнимающий партнершу, подвел правую руку с двумя расставленными пальцами под воображаемые ягодицы и, постояв минуту в этой позе, сел на место.

Мне стоило большого труда оправиться от изумления и вспомнить, что передо мной соратник Бертрана Рассела, убежденного христианского гуманиста и либерала, который славится на весь мир широкими взглядами и внимательным отношением к любым физическим и моральным страданиям.

Я заглянул в глаза профессора и встретил радушный прием.

Светившаяся в них искорка веселья не имела ничего общего ни с пошлым зубоскальством, ни с раблезианскими шуточками. В этом веселье было столько доброты и грусти, что я вдруг перестал тяготиться собой. Лицо профессора над нелепым галстуком-бабочкой в синий горошек, – лицо, которого старость, кажется, коснулась лишь затем, чтобы подчеркнуть его кротость, приглашало вместе посмеяться над вздорностью, ничтожностью и нелепостью всей шкалы телесных мер и весов.

– Поняли? Зильберман утверждает, что таким образом ему удавалось обеспечить пациентам несколько лет отсрочки. Для этого, конечно, нужно быть несгибаемым, прирожденным борцом. Французы в этом плане сильно отстали, мы теряем вкус к жизни, нам не хватает упорства в достижении недостижимого. В Америке устраивают практические курсы реанимации, снимают порнофильмы, создают институты секса, используют все средства. Американцы сознательно держатся за свой уровень жизни, за свои права и проявляют отчаянную стойкость, это последние в мире настоящие фаллократы. Они держат на своих… плечах всю тяжесть западной цивилизации. А мы? О-хо-хо, как низко мы пали!

Задорные искорки щекотали меня.

– Бедная наша старая добрая Франция! Только-только годам к пятидесяти – пятидесяти пяти достигаешь положения, когда можешь позволить себе молоденьких девушек – как раз для этого понизили до восемнадцати лет возраст совершеннолетия, – и нá тебе: все силы ушли на то, чтобы выбиться в люди, а на секс их уже не хватает. Тогда или – или: или радости жизни обходят вас стороной, или женщина должна возбуждать вас по полчаса, а на это способна только святая, потому что поэтический порыв быстро угасает и милосердие имеет границы, которые не могут расширить даже мысли о новом автомобиле или горнолыжном курорте… Что с вами? – с притворной заботливостью осведомился профессор. – Вам нехорошо?

– Нет-нет, не обращайте внимания. Холодным потом прошибло – такое у меня бывает. Продолжайте, пожалуйста.