Читаем Дама привидение полностью

(Уходит.)

Зала Доньи Анхелы.

СЦЕНА 8-я

Донья Анхела. Донья Беатрис.

Служанки. - Потом Косме, Исабель.

Донья Анхела (К Донье Беатрис.)

Мой брат ушел, тебя он ищет,

А Исабель к Дон Мануэлю

Пошла, чтобы его к нам снова

Сюда ввести, скорее все

Как следует мы приготовим,

Все подождите здесь покуда,

Чтоб он нашел готовый ужин.

Донья Беатрис

Я не видала никогда

Истории такой забавной.

Донья Анхела

Идет?

Служанка

Идет, шаги я слышу.

(Выходит Исабель, ведя за руку Косме)

Косме

Несчастный я! Куда иду я?

Уж эти шутки чересчур.

Но нет, я вижу здесь красавиц.

Я Косме или я Амедис?

Космильо или Белианис?

Исабель

Идет. Но Боже, это что ж?

Косме (в сторону)

Теперь попался я в ловушку.

Донья Анхела

Что, Исабель, тут приключилось?

Исабель (в сторону, к своей госпоже)

Сеньора, я туда вернулась,

Где ждал меня Дон Мануэль,

Когда же в комнате была я,

Я встретилась там со слугою.

Донья Беатрис

Позолотить ошибку хочешь?

Исабель

Там света не было.

Донья Анхела

Увы!

Теперь уж все разоблачится.

Донья Беатрис (в сторону)

(Его нам нужно одурачить.

Начнем же.) Косме!

Косме

Дамиана!

Донья Беатрис

Поближе подойди сюда.

Косме

А мне и здесь так превосходно.

Донья Анхела

Приблизься, ничего не бойся.

Косме

Такой, как я, бояться будет?

Донья Анхела

Так почему не подойдешь?

Косме (в сторону)

(Отговориться невозможно,

Тут будет честь моя задета.)

А уваженье непонятно?

Зачем же непременно страх?

Я не испытываю страха

И перед самым Сатаною,

Когда пришел он в лике женском.

Ведь это с ним не в первый раз.

Когда свои кует он ковы,

Он облекается в нагрудник

И надевает также юбку.

Ведь их не дьявол изобрел.

Он в виде девушки красивой,

Богатой, стройной, разодетой,

Однажды пастуху явился,

И тот, едва лишь увидал,

В нее немедленно влюбился.

Он насладился дьяволицей,

Тогда он в страшном гнусном лике

Ему угрозно возопил:

"О, жалкий человек, не видишь,

Какой увлекся красотой?

Она такой пред тобой,

От головы до самых ног.

Отдайся же в грехе подобном!"

А он, раскаяние зная

Еще и менее, чем прежде,

За наслажденьем так сказал:

"Напрасный и обманный призрак,

Когда ты думаешь, что горько

Отчаялся в грехе несчастный,

Поутру завтра воротись

В том самом лике, как являлся.

И ты увидишь, что влюблен я

Не менее, чем был и раньше,

И, во свидетельство прими,

Что в лике женщины не страшен

Людской душе и самый Дьявол".

Донья Анхела

Теперь приди в себя немножко,

Вот сладость, вот воды испей,

От страха возникает жажда.

Косме

Я не испытываю жажды.

Донья Беатрис

Иди же и о том подумай,

Что возвратиться должен ты,

А это двести миль отсюда.

Косме

О, Боже Вышний! Что я слышу?

(Стучат.)

Донья Анхела

Стучат?

Донья Беатрис

Стучат.

Исабель (в сторону)

Ведь вот несчастье!

Донья Анхела (в сторону)

Судьба преследует меня!

СЦЕНА 9-я

Дон Луис. - Те же.

Дон Луис (за сценой)

Эй, Исабель!

Донья Беатрис (в сторону)

Спаси нас Боже!

Дон Луис (за сценой)

Дверь отопри.

Донья Анхела (в сторону)

На каждый страх я

Имею брата.

Исабель

Чт_о_ нам делать!

Донья Беатрис

Я спрячусь от него скорей.

(Уходит.)

Косме (в сторону)

Она и есть та Невидимка.

Исабель (к Косме)

Иди со мной.

Косме

Пойду с тобою.

(Уходят.)

(Дверь открывается, и входит Дон Луис.)

Донья Анхела

Чего ты от меня желаешь?

Дон Луис

Я удовольствия других

Моей заботой нарушаю.

У дома паланкин увидел,

В нем верно Беатрис вернулась,

И видел, брат пришел домой.

Донья Анхела

Чего ж ты хочешь? Объясни мне.

Дон Луис

Как раз живешь ты надо мною,

И мне казалось, услыхал я,

Что гости у тебя сейчас,

Я захотел в том убедиться.

(Приподнимает один из занавесов

и видит Донью Беатрис.)

Здесь Беатрис?

(Донья Беатрис выходит.)

Донья Беатрис

Пришлось вернуться,

Отец мой снова рассердился,

По-прежнему в досаде он.

Дон Луис

Я вижу, обе вы в смущеньи.

Что означают те приборы?

Тарелки, сладости, стаканы?

Донья Анхела

Зачем допрашиваешь ты

О том, в чем мы в уединеньи

Находим женскую забаву?

(Исабель и Косме производят шум в шкафу.)

Дон Луис

А этот шум что означает?

Донья Анхела (в сторону)

Я умираю!

Дон Луис

Видит Бог,

Какие-то здесь бродят люди.

Не может быть, чтоб это брат мой

Так осторожно пробирался.

(Берет свечу.)

Увы мне! Небо, состраданья!

По глупости я захотел

Любовную развеять ревность,

И ревность чести предо мною.

Я свет возьму, хоть и опасно,

При свете объяснится все,

И честь теряется при свете.

(Уходит.)

СЦЕНА 10-я

Донья Анхела, Донья Беатрис, Слуги.

Донья Анхела

Ай, Беатрис, ведь мы погибли,

Коль только он их повстречает.

Донья Беатрис

Уже успела Исабель

Его в ту комнату спровадить,

Напрасно ты сейчас боишься,

Нас тайна шкафа охраняет.

Донья Анхела

А если хочет так беда,

Что Исабель в своем волненье

Его приладить не успела,

И он туда проникнуть сможет?

Донья Беатрис

Куда-нибудь тебе скорей

Укрыться нужно в безопасность.

Донья Анхела

Я к твоему отцу отправлюсь,

Как он тебя ко мне отправил:

Переменилась только роль,

Твоя беда теперь со мною.

(Уходят.)

Комната Дона Мануэля.

СЦЕНА 11-я

Исабель, Косме, Дон Мануэль.

Потом Дон Луис.

Исабель

Входи скорей.

(Уходит.)

Дон Мануэль

Опять я слышу,

Что в комнате сейчас есть кто-то.

(Входит Дон Луис со свечой.)

Дон Луис (в сторону)

Мужчину видел я, клянусь.

Косме

Дела неважны.

Дон Луис

Как случилось,

Что этот шкаф здесь передвинут?

Косме

Ну, свет пошел. А я наткнулся

На стол, - будь стол защитой мне.

(Прячется под стол.)

Дон Мануэль

Перейти на страницу:

Похожие книги

The Voice Over
The Voice Over

Maria Stepanova is one of the most powerful and distinctive voices of Russia's first post-Soviet literary generation. An award-winning poet and prose writer, she has also founded a major platform for independent journalism. Her verse blends formal mastery with a keen ear for the evolution of spoken language. As Russia's political climate has turned increasingly repressive, Stepanova has responded with engaged writing that grapples with the persistence of violence in her country's past and present. Some of her most remarkable recent work as a poet and essayist considers the conflict in Ukraine and the debasement of language that has always accompanied war. *The Voice Over* brings together two decades of Stepanova's work, showcasing her range, virtuosity, and creative evolution. Stepanova's poetic voice constantly sets out in search of new bodies to inhabit, taking established forms and styles and rendering them into something unexpected and strange. Recognizable patterns... Maria Stepanova is one of the most powerful and distinctive voices of Russia's first post-Soviet literary generation. An award-winning poet and prose writer, she has also founded a major platform for independent journalism. Her verse blends formal mastery with a keen ear for the evolution of spoken language. As Russia's political climate has turned increasingly repressive, Stepanova has responded with engaged writing that grapples with the persistence of violence in her country's past and present. Some of her most remarkable recent work as a poet and essayist considers the conflict in Ukraine and the debasement of language that has always accompanied war. The Voice Over brings together two decades of Stepanova's work, showcasing her range, virtuosity, and creative evolution. Stepanova's poetic voice constantly sets out in search of new bodies to inhabit, taking established forms and styles and rendering them into something unexpected and strange. Recognizable patterns of ballads, elegies, and war songs are transposed into a new key, infused with foreign strains, and juxtaposed with unlikely neighbors. As an essayist, Stepanova engages deeply with writers who bore witness to devastation and dramatic social change, as seen in searching pieces on W. G. Sebald, Marina Tsvetaeva, and Susan Sontag. Including contributions from ten translators, The Voice Over shows English-speaking readers why Stepanova is one of Russia's most acclaimed contemporary writers. Maria Stepanova is the author of over ten poetry collections as well as three books of essays and the documentary novel In Memory of Memory. She is the recipient of several Russian and international literary awards. Irina Shevelenko is professor of Russian in the Department of German, Nordic, and Slavic at the University of Wisconsin–Madison. With translations by: Alexandra Berlina, Sasha Dugdale, Sibelan Forrester, Amelia Glaser, Zachary Murphy King, Dmitry Manin, Ainsley Morse, Eugene Ostashevsky, Andrew Reynolds, and Maria Vassileva.

Мария Михайловна Степанова

Поэзия
100 жемчужин европейской лирики
100 жемчужин европейской лирики

«100 жемчужин европейской лирики» – это уникальная книга. Она включает в себя сто поэтических шедевров, посвященных неувядающей теме любви.Все стихотворения, представленные в книге, родились из-под пера гениальных европейских поэтов, творивших с середины XIII до начала XX века. Читатель познакомится с бессмертной лирикой Данте, Петрарки и Микеланджело, величавыми строками Шекспира и Шиллера, нежными и трогательными миниатюрами Гейне, мрачноватыми творениями Байрона и искрящимися радостью сонетами Мицкевича, малоизвестными изящными стихотворениями Андерсена и множеством других замечательных произведений в переводе классиков русской словесности.Книга порадует ценителей прекрасного и поможет читателям, желающим признаться в любви, обрести решимость, силу и вдохновение для этого непростого шага.

авторов Коллектив , Антология

Поэзия / Лирика / Стихи и поэзия
Зной
Зной

Скромная и застенчивая Глория ведет тихую и неприметную жизнь в сверкающем огнями Лос-Анджелесе, существование ее сосредоточено вокруг работы и босса Карла. Глория — правая рука Карла, она назубок знает все его привычки, она понимает его с полуслова, она ненавязчиво обожает его. И не представляет себе иной жизни — без работы и без Карла. Но однажды Карл исчезает. Не оставив ни единого следа. И до его исчезновения дело есть только Глории. Так начинается ее странное, галлюциногенное, в духе Карлоса Кастанеды, путешествие в незнаемое, в таинственный и странный мир умерших, раскинувшийся посреди знойной мексиканской пустыни. Глория перестает понимать, где заканчивается реальность и начинаются иллюзии, она полностью растворяется в жарком мареве, готовая ко всему самому необычному И необычное не заставляет себя ждать…Джесси Келлерман, автор «Гения» и «Философа», предлагает читателю новую игру — на сей раз свой детектив он выстраивает на кастанедовской эзотерике, облекая его в оболочку классического американского жанра роуд-муви. Затягивающий в ловушки, приманивающий миражами, обжигающий солнцем и, как всегда, абсолютно неожиданный — таков новый роман Джесси Келлермана.

Джесси Келлерман , Михаил Павлович Игнатов , Н. Г. Джонс , Нина Г. Джонс , Полина Поплавская

Детективы / Современные любовные романы / Поэзия / Самиздат, сетевая литература / Прочие Детективы
Рубаи
Рубаи

Имя персидского поэта и мыслителя XII века Омара Хайяма хорошо известно каждому. Его четверостишия – рубаи – занимают особое место в сокровищнице мировой культуры. Их цитируют все, кто любит слово: от тамады на пышной свадьбе до умудренного жизнью отшельника-писателя. На протяжении многих столетий рубаи привлекают ценителей прекрасного своей драгоценной словесной огранкой. В безукоризненном четверостишии Хайяма умещается весь жизненный опыт человека: это и веселый спор с Судьбой, и печальные беседы с Вечностью. Хайям сделал жанр рубаи широко известным, довел эту поэтическую форму до совершенства и оставил потомкам вечное послание, проникнутое редкостной свободой духа.

Дмитрий Бекетов , Мехсети Гянджеви , Омар Хайям , Эмир Эмиров

Поэзия / Поэзия Востока / Древневосточная литература / Стихи и поэзия / Древние книги