Читаем Дама привидение полностью

А это вот таким манером.

(Кладет руку на свою шпагу.)

Дон Луис

Дон Мануэль!

Дон Мануэль

Чт_о_ здесь такое?

Вы, Дон Луис! Что это значит?

Косме (в сторону)

Где Невидимка-то прошла,

Сто раз хотел бы им сказать я.

Дон Луис

Не рыцарь, низкий, и предатель,

Гость вероломный, втихомолку

Честь похищающий того,

Кто дал приют тебе, защиту

И окружил тебя почетом,

А ты в такие приключенья

(Обнажает шпагу.)

Без удержу направил путь

И без достоинства дерзаешь,

Вынь из ножон клинок бесчестный!

Дон Мануэль

Я это сделаю затем лишь,

Чтоб защитить себя сейчас,

Твоими я смущен словами,

Тебя я вижу и смущаюсь,

Смущаюсь я самим собою,

И всем, что здесь, я изумлен.

И хоть меня убить ты хочешь,

Меня ты умертвить не сможешь,

Я жизнь испытывал в жестоком,

И смерть бессильна перед ней.

И оттого меня не сможешь

Убить, что не убит я скорбью,

А если ты и очень силен,

Поверь, что скорбь моя сильней.

Дон Луис

Здесь доводами не поможешь,

Лишь делом.

Дон Мануэль

Дон Луис, помедли,

Быть может, удовлетворенье

Смогу тебе я дать вполне.

Дон Луис

Какое удовлетворенье

Ты можешь дать мне, если словом

Ты будешь множить оскорбленья?

Когда ты в комнату вошел

Чрез эту дверь к той недостойной,

Какие для такой обиды

Придумать сможешь объясненья?

Дон Мануэль

Пусть эта шпага, Дон Луис,

Пронзит мне грудь тысячекратно,

Коль что я знал об этой двери

Или о комнате какой-то.

Дон Луис

Так что ж ты делал в этот час

Без света здесь?

Дон Мануэль (в сторону)

(Что мне ответить?)

Я жду, чтобы слуга вернулся.

Дон Луис

Ты прятался, я это видел.

Или солгали мне глаза?

Дон Мануэль

Обманчивы глаза нередко.

Дон Луис

И если зренье обмануло,

Быть может, также слух солгал мне?

Дон Мануэль

И слух.

Дон Луис

Солгали, словом, все.

Лишь ты здесь утверждаешь правду.

А ты один...

Дон Мануэль

Прошу сдержаться,

Затем что, прежде чем ты скажешь

И прежде чем вообразишь,

Тебя я умертвить успею.

И если так судьба желает,

На первом месте я. Законы

Священной дружбы - да простят!

И если биться суждено нам,

Так будем биться достойно нас:

Поставь тот свет, чтоб он обоим

Светил в дуэли нам равно.

Запри ту дверь, откуда вышел,

Сюда войдя неосторожно,

Я эту дверь запру в то время,

А ключ пусть будет на полу,

Кто жив останется, тот выйдет.

Дон Луис

Я шкаф припру столом отсюда,

И если б даже захотели

Открыть оттуда, нет пути.

(Приподнимает стол и видит Косме.)

Косме (в сторону)

Открылся прямо ход в кулисы.

Дон Луис

Кто тут?

Дон Мануэль

Судьба меня пытает.

Косме

Тут никого.

Дон Луис

Вот этот самый,

Кого ты ждал, Дон Мануэль?

Дон Мануэль

Не время говорить об этом,

Я прав, и это твердо знаю.

Что хочешь думать, то и думай,

Тот будет жить, кто победит.

Дон Луис

Чего ж вы ждете? Бейтесь двое.

Дон Мануэль

Меня ты очень оскорбляешь,

Коль это обо мне ты мыслишь.

О том я думаю сейчас,

Как поступить мне со слугою:

Коль отошлю его, конечно,

Он обо всем сейчас расскажет:

А коль останется он здесь,

В том преимущество мне будет,

Он за меня, конечно, встанет.

Косме

Тут неудобства не возникнет,

Такого я не совершу.

Дон Луис

В алькове дверь есть: там пусть будет

Он взаперти, мы будем равны.

Дон Мануэль

Да, это мысль.

Косме

Чтоб стал я биться,

Вам нужно будет хлопотать,

О том же, чтобы я не бился,

Заботиться пустое дело.

(Уходит.)

СЦЕНА 12-я

Дон Мануэль, Дон Луис.

Дон Мануэль

Вот мы остались только двое.

Дон Луис

И начат поединок наш.

(Бьются.)

Дон Мануэль

Не видел я руки столь меткой!

Дон Луис

Я не видал руки столь твердой!

(Рукоятка его шпаги ломается.)

Я безоружен; рукоятка

Сломалась, биться мне нельзя.

Дон Мануэль

Тут в храбрости нет недостатка,

А только случай, так пойди же

И шпагу принеси другую.

Дон Луис

Ты так же смел, как и учтив.

(В сторону.)

(Судьба, что должен предпринять я

В таком тяжелом затрудненьи?

Одновременно честь он отнял

И, победивши, дал мне жизнь.

Пойду придумаю я повод,

Действительный или наружный,

Чтобы узнать мне, как я должен

В таком сомненьи поступить.)

Дон Мануэль

Так что ж ты не идешь за шпагой?

Дон Луис

Пойду, и если подождешь ты,

Приду назад я с нею быстро.

Дон Мануэль

Там как бы ни было, но я

Здесь буду ждать тебя.

Дон Луис

Так с Богом.

Дон Мануэль, тебя храни Он!

Дон Мануэль

И да блюдет тебя Всевышний!

(Дон Луис уходит.)

СЦЕНА 13-я

Дон Мануэль, Косме взаперти.

Дон Мануэль

Ключ вынимаю я, а дверь

Закрою, чтоб не видно было,

Что кто-то есть здесь. Сколько мыслей

Толпится в голове смятенно

И мне покоя не дают.

Как справедливо угадал я,

Когда решил, что ход здесь тайный,

И Дон Луиса эта дама.

Все так и есть, как думал я.

Но где ж несчастия обманут?

Косме (за сценой)

Сеньор, сеньор, я заклинаю,

Раз ты один, позволь мне выйти,

Я привидения боюсь,

Оно тут примется немедля

Играть в вопросы и ответы,

И даст одно, возьмет другое,

А мне и стен тут не видать.

Дон Мануэль

Я отопру тебе, чтоб только

Твоих мне глупостей не слышать,

Чтоб не терзаться этим вздором

И жалких низостей не знать.

(Дон Мануэль входит туда, где Косме.)

СЦЕНА 14-я

Донья Анхела, в мантилье;

Дон Хуан, задерживается у двери комнаты.

Дон Мануэль, Косме, за сценой.

Дон Хуан

Здесь ты останешься, покуда

Не расспрошу и не узнаю,

Какая в этот час причина

Тебя заставила уйти

Из дома; не хочу, чтоб прямо

В свое прошла ты помещенье,

Неблагодарная, там буду

Я до тебя и расспрошу,

Что тут с тобою происходит.

(В сторону.)

(Пусть в комнате Дон Мануэля

Перейти на страницу:

Похожие книги

The Voice Over
The Voice Over

Maria Stepanova is one of the most powerful and distinctive voices of Russia's first post-Soviet literary generation. An award-winning poet and prose writer, she has also founded a major platform for independent journalism. Her verse blends formal mastery with a keen ear for the evolution of spoken language. As Russia's political climate has turned increasingly repressive, Stepanova has responded with engaged writing that grapples with the persistence of violence in her country's past and present. Some of her most remarkable recent work as a poet and essayist considers the conflict in Ukraine and the debasement of language that has always accompanied war. *The Voice Over* brings together two decades of Stepanova's work, showcasing her range, virtuosity, and creative evolution. Stepanova's poetic voice constantly sets out in search of new bodies to inhabit, taking established forms and styles and rendering them into something unexpected and strange. Recognizable patterns... Maria Stepanova is one of the most powerful and distinctive voices of Russia's first post-Soviet literary generation. An award-winning poet and prose writer, she has also founded a major platform for independent journalism. Her verse blends formal mastery with a keen ear for the evolution of spoken language. As Russia's political climate has turned increasingly repressive, Stepanova has responded with engaged writing that grapples with the persistence of violence in her country's past and present. Some of her most remarkable recent work as a poet and essayist considers the conflict in Ukraine and the debasement of language that has always accompanied war. The Voice Over brings together two decades of Stepanova's work, showcasing her range, virtuosity, and creative evolution. Stepanova's poetic voice constantly sets out in search of new bodies to inhabit, taking established forms and styles and rendering them into something unexpected and strange. Recognizable patterns of ballads, elegies, and war songs are transposed into a new key, infused with foreign strains, and juxtaposed with unlikely neighbors. As an essayist, Stepanova engages deeply with writers who bore witness to devastation and dramatic social change, as seen in searching pieces on W. G. Sebald, Marina Tsvetaeva, and Susan Sontag. Including contributions from ten translators, The Voice Over shows English-speaking readers why Stepanova is one of Russia's most acclaimed contemporary writers. Maria Stepanova is the author of over ten poetry collections as well as three books of essays and the documentary novel In Memory of Memory. She is the recipient of several Russian and international literary awards. Irina Shevelenko is professor of Russian in the Department of German, Nordic, and Slavic at the University of Wisconsin–Madison. With translations by: Alexandra Berlina, Sasha Dugdale, Sibelan Forrester, Amelia Glaser, Zachary Murphy King, Dmitry Manin, Ainsley Morse, Eugene Ostashevsky, Andrew Reynolds, and Maria Vassileva.

Мария Михайловна Степанова

Поэзия
100 жемчужин европейской лирики
100 жемчужин европейской лирики

«100 жемчужин европейской лирики» – это уникальная книга. Она включает в себя сто поэтических шедевров, посвященных неувядающей теме любви.Все стихотворения, представленные в книге, родились из-под пера гениальных европейских поэтов, творивших с середины XIII до начала XX века. Читатель познакомится с бессмертной лирикой Данте, Петрарки и Микеланджело, величавыми строками Шекспира и Шиллера, нежными и трогательными миниатюрами Гейне, мрачноватыми творениями Байрона и искрящимися радостью сонетами Мицкевича, малоизвестными изящными стихотворениями Андерсена и множеством других замечательных произведений в переводе классиков русской словесности.Книга порадует ценителей прекрасного и поможет читателям, желающим признаться в любви, обрести решимость, силу и вдохновение для этого непростого шага.

авторов Коллектив , Антология

Поэзия / Лирика / Стихи и поэзия
Зной
Зной

Скромная и застенчивая Глория ведет тихую и неприметную жизнь в сверкающем огнями Лос-Анджелесе, существование ее сосредоточено вокруг работы и босса Карла. Глория — правая рука Карла, она назубок знает все его привычки, она понимает его с полуслова, она ненавязчиво обожает его. И не представляет себе иной жизни — без работы и без Карла. Но однажды Карл исчезает. Не оставив ни единого следа. И до его исчезновения дело есть только Глории. Так начинается ее странное, галлюциногенное, в духе Карлоса Кастанеды, путешествие в незнаемое, в таинственный и странный мир умерших, раскинувшийся посреди знойной мексиканской пустыни. Глория перестает понимать, где заканчивается реальность и начинаются иллюзии, она полностью растворяется в жарком мареве, готовая ко всему самому необычному И необычное не заставляет себя ждать…Джесси Келлерман, автор «Гения» и «Философа», предлагает читателю новую игру — на сей раз свой детектив он выстраивает на кастанедовской эзотерике, облекая его в оболочку классического американского жанра роуд-муви. Затягивающий в ловушки, приманивающий миражами, обжигающий солнцем и, как всегда, абсолютно неожиданный — таков новый роман Джесси Келлермана.

Джесси Келлерман , Михаил Павлович Игнатов , Н. Г. Джонс , Нина Г. Джонс , Полина Поплавская

Детективы / Современные любовные романы / Поэзия / Самиздат, сетевая литература / Прочие Детективы
Рубаи
Рубаи

Имя персидского поэта и мыслителя XII века Омара Хайяма хорошо известно каждому. Его четверостишия – рубаи – занимают особое место в сокровищнице мировой культуры. Их цитируют все, кто любит слово: от тамады на пышной свадьбе до умудренного жизнью отшельника-писателя. На протяжении многих столетий рубаи привлекают ценителей прекрасного своей драгоценной словесной огранкой. В безукоризненном четверостишии Хайяма умещается весь жизненный опыт человека: это и веселый спор с Судьбой, и печальные беседы с Вечностью. Хайям сделал жанр рубаи широко известным, довел эту поэтическую форму до совершенства и оставил потомкам вечное послание, проникнутое редкостной свободой духа.

Дмитрий Бекетов , Мехсети Гянджеви , Омар Хайям , Эмир Эмиров

Поэзия / Поэзия Востока / Древневосточная литература / Стихи и поэзия / Древние книги