Дама с букетом гвоздик

– Зачем мне себя утруждать? Я обращаюсь с ним так, как он заслуживает.

– Как аукнется, так и откликнется.

Роб презрительно фыркнул:

– Да что он мне сделает!

Он забрал бадью у Гибби, когда парнишка вернулся. Собственными руками задал корма быку, сперва аккуратно добавив воду и немного соли. А после этого с гордым видом стоял и смотрел, как животное поглощает мешанку. Наконец Роб оторвался от этого занятия и вернулся во двор. Следуя за братом, Дейви думал: «Вот и подходящий случай. Я должен ему сказать! Сейчас или никогда».

– Роб, – неожиданно произнес он.

– Да, – рассеянно откликнулся Роб; он все еще размышлял о красавце-быке, который принесет ему славу на выставке скота.

– Роб, – с опаской повторил Дейви.

Роб с досадой повернулся:

– Ну что еще, парень, что ты ноешь, как щенок без мамки?

Дейви умоляюще смотрел на брата:

– Я должен кое-что сказать тебе, Роб. Это нужно сказать.

– Так говори уже, черт побери! В чем дело?

Пауза. Дейви с трудом подбирал слова:

– Это насчет Джесс Лауден. – Он сглотнул ком в горле. – Я знаю, что ты ездил с ней в Ливенфорд три субботы подряд. Она случайно проговорилась при мне вчера. Я знаю, что ты без ума от нее, Роб, а… а она от тебя. Но ты должен покончить с этим, Роб. Нельзя этого делать.

Роб встал как вкопанный, выпятив челюсть; его лицо побагровело.

– Вот как? – глумливо произнес он наконец. – Вот как? Может, ты сам положил на нее глаз?

– Это ради твоего же блага…

– К черту мое благо! – нетерпеливо перебил Роб. – С какой стати ты вообще лезешь в мои дела?

– Я не лезу в твои дела, Роб. И я тебе не соперник. Просто я люблю тебя, Роб. Я не хочу, чтобы ты сделал что-то… о чем можешь потом пожалеть.

– «Пожалеть»! – рявкнул Роб. Он был вне себя от злости, потому что его разоблачили, потому что он и сам знал, что поступает неправильно. – Пожалеть, говоришь? И о чем же я могу пожалеть?

Губы у Дейви побелели.

– Я уже все сказал, – тихо произнес он. – И если ты не понимаешь, это потому что не хочешь понять.

– К черту твои проповеди! – взревел Роб. Лицо его было багровым от гнева; он обхватил свои широкие плечи руками. – Не смей читать мне мораль! Думаешь, раз тебе не дали кафедру, можешь проповедовать мне? Как бы не так! Я не стану этого терпеть, святоша недоделанный.

И он врезал брату кулаком в лицо.

Голова Дейви дернулась назад; он упал на колени. Скорчившись, он прижал руку к челюсти. Прошла минута.

– О боже! О боже! – ошеломленно пробормотал он. – Вот это удар!

Наконец он с трудом поднялся на ноги.

Роб смотрел на него. Он все еще сжимал кулак, как будто забыл его разжать; его грудь все еще была выпячена, как будто он забыл дышать. Но выражение его лица переменилось. Казалось, он вот-вот заплачет.

– Дейви! Ч-что я натворил? – запинаясь, произнес он.

Дейви – держась за щеку и отряхивая одежду дрожащей свободной рукой – не ответил.

Грудь Роба тяжело вздымалась; его охватил невыносимый приступ жалости и чувства вины.

– Дейви! Дейви, дружище! – воскликнул он. – Да как я мог тебя ударить! Прости, ради бога, прости! Честное слово, я не собирался этого делать. Я и пальцем бы тебя не тронул. Лучше бы я дал отсечь себе правую руку. Это все мой проклятый нрав. Ты же простишь меня, братец? Пожалуйста, прости меня!

Бормоча извинения, он порывисто обнял Дейви.

– И все из-за такой ерунды! Между мной и Джесс ничего нет. Ничего, честное слово. Мы просто дурачимся и иногда гуляем вместе. Больше ничего, Дейви, дружище. Клянусь тебе перед Создателем.

– Честное слово, Роб?

– Честное слово.

– Тогда пообещай оставить Джесс в покое.

– Ну конечно, обещаю. Я что угодно сделаю, лишь бы у нас с тобой все было по-старому, Дейви. Это единственное, что меня волнует.

Дейви пытливо посмотрел на брата и тихо произнес:

– Ты же помнишь, как нехорошо обернулось в Ардфиллане с Жанной Рентон, после того как ты пообещал…

– Жанна – дрянь! – яростно перебил Роб. – Слышать о ней не желаю; слава богу, разговоры умолкли, и дело с концом. Как и в предыдущий раз. Но теперь я серьезно, Дейви, правда! Клянусь, я больше не приближусь к Джесс.

Они молча стояли и смотрели друг на друга. Затем Дейви протяжно вздохнул:

– Вот и славно, Роб. Я очень рад.

Похоже, он хотел что-то добавить, но сдержался. Вместо этого он пошел к воротам.

Дейви перевалил через холм и оказался на открытой пустоши, где его щеки коснулся прохладный ветер. Он поднял склоненную голову и, несмотря на все свои горести, исполнился восторга перед красотой знакомых просторов. Широкая полоса травы и расцветающего вереска, простроченная извилистым Милберном, тянулась до самой сизой границы Уинтонских холмов.

На него снизошел покой уединения; пред величественным неумолимым течением жизни его жалкое увечье казалось совершенно не важным. Он расслабился и вздохнул. Успокоившись, он подумал: «Что ж, возможно, оно того стоило, ради Роба, ради всех нас».

Солнце садилось, окрашивая небо и пустошь в алый цвет. Оглядывая склоны ближайших холмов, купавшихся в ярком свете, Дейви увидел одинокую фигуру, окруженную множеством серо-белых точек. Это был пастух Струтерс со своими овцами, Дэн Струтерс, его друг.