Дамы на обочине. Три женских портрета XVII века

На переднем плане картины присутствуют два человека, выделившихся из толпы. Один из них — с достоинством стоящий поодаль юноша в европейской шляпе (пленный принц?), его трубка заткнута за пояс набедренной повязки, такой человек вполне мог бы возглавить побег соплеменников. Напротив него сидит на барабане молодая женщина с младенцем за спиной, она отвернулась от танцующих и смотрит прямо на зрителей. Справа на тот же барабан опирается ребенок постарше, который показывает пальцем на нее и младенца. У ее ног разложены принадлежности для винти — трубка, чаша, кубышка из тыквы-горлянки. Возможно, негритянка ждет, когда подействует снадобье и в нее вселится бог. Но вид у нее трезвый и печальный, у этой женщины, которая устремила взгляд в нашу сторону, хотя и не смотрит нам в глаза, такая женщина вполне могла бы рассказывать Марии Сибилле Мериан о тяготах рабства.

Подобно отчету о жизни и письмам Мари Гюйар дель Энкарнасьон, «Метаморфоз» вышел из-под пера женщины, что смещало акценты по сравнению с тем, как воспринимали колонии мужчины. Но их тексты также демонстрировали, насколько разными могут быть и взгляды женщин: Мериан предлагала партикуляристское признание непривычных для нее обычаев и информантов, сестра Мари лелеяла универсализирующую мечту о схожести с америндскими женщинами, души которых обратились к Богу.

Промежуточный между ними женский взгляд представляет Афра Бен в книге «Оруноко, или Царственный раб», которая вышла в 1688 г., через 24 года после того, как ее автор провела около двух лет на двух соседних плантациях, Пэрем-Хилл и Сент-Джонс-Хилл, в тогда еще английской колонии Суринаме[697]. (Неподалеку от этого места будет впоследствии создана лабадистская Плантация Провидения.) История принца Оруноко и его прелестной жены Имойнды, безжалостно обращенных в рабство и переправленных с Золотого берега в Суринам, поведана в виде серии эпизодов, в которых Бен была «Очевидцем», но иногда играла и более активную роль. Оруноко красноречиво говорит с мужчинами Пэремской плантации о тяготах и унижениях невольничьего существования: о каторжном труде и угрозе плетки, о том, что их не взяли в плен в честной войне, а просто-напросто продали, о том, что ими владеет и помыкает «никому не известный» и «испорченный» народ. Под предводительством Оруноко взрослые и дети бежали в джунгли (собираясь жить как мароны)[698], однако их в конце концов захватил большой отряд ополченцев во главе с помощником губернатора. Оруноко подвергают лицемерной и жестокой порке (сначала губернатор, потом свои же товарищи-негры), его раны натирают перцем. Задумав самоубийственную месть губернатору, Оруноко убивает беременную жену (которая надеется благодаря смерти «попасть в родную Страну»), но затем впадает в отчаяние от содеянного и не в силах расстаться с телом жены. Губернатор велит казнить принца и в назидание другим рабам рассылает части его трупа по окрестным плантациям.

Позиции самой Бен — как и взгляды, которые она приписывает Оруноко, — крайне противоречивы. Оруноко выступает против рабства, однако в Африке он преспокойно продавал своих пленников европейским работорговцам. Когда его предают товарищи, он горько называет их трусами, «Рабами по Природе своей… годными лишь на то, чтобы служить Орудиями Христиан». Бен изображает себя наперсницей и сторонницей Оруноко, она противится его страшному наказанию, но поначалу старается отговорить от мятежа, устраивает за ним слежку, а когда он все-таки возглавляет побег, вместе с другими женщинами боится, как бы он не вернулся из джунглей и не перерезал им глотки. Хотя в гребцах у нее «индейские рабы», незакабаленных америндов она изображает едва ли не благородными дикарями, которые хороши в своей естественной простоте и, пожалуй, даже не нуждаются в наставлении с помощью Закона или Религии. Однако величие Оруноко объясняется не только его царственным африканским происхождением и блестящим умом, но и образованием в области «Морали, Языков и Естествознания», которое он получил под руководством учителя-француза. Хотя по цвету кожи он напоминает «ценнейшее Эбеновое Дерево или отполированный кусок антрацита», чертами лица и характера он скорее европеец, нежели африканец. Трагедия его смерти столь значительна, что, как доказала в своей проницательной статье Лора Браун, Афра Бен подразумевает сравнение «изрубленного на куски вождя» Оруноко с казненным английским королем Карлом I[699].