Данте Алигьери

Стучать в дверь, требуя облегчения своей участи, Данте не собирался, поэтому недолго думая он улегся на кровать и задремал.

На следующее утро ему принесли еды и позволили заходить еще в несколько комнат, но на свободу не выпустили. Так потянулись дни. Алигьери пытался работать над своим трактатом «О монархии», но получалось плохо. Слишком уж тяготило близкое присутствие неидеального монарха. Данте считал дни, но постепенно сбился со счета и не мог понять: наступил уже август или нет…

Однажды вошел знакомый слуга и пригласил следовать за собой.

«Неужели в камеру пыток? — промелькнула мысль. — С него ведь станется…»

Папский прислужник вывел узника на улицу:

— Его святейшество более не задерживает вас. Вы можете возвращаться в свой город.

«А лошадь, значит, в святейшую казну забрал?» — подумал Алигьери, ощупывая карман. Денег там вряд ли бы хватило на новую.

— Дойдите до угла и ожидайте, — сказал слуга, будто услышав размышления бывшего пленника, — вам приведут вашего коня.

…Данте скакал домой во весь опор, чувствуя крайнюю досаду. Ну зачем этот зарвавшийся царь Рима продержал его под замком целый месяц?! Причем именно сейчас, когда нельзя терять время, когда политическая карьера почти построена и осталось всего несколько крохотных ступенек!

Как бы ему ни хотелось поскорее пересечь городской мост, лошадь требовала отдыха. Пришлось заночевать в придорожной гостинице. На следующий день к вечеру путник начал узнавать дорогу. Флоренция была уже недалеко. Когда солнце начало клониться к закату, он наконец достиг излучины реки Арно, от которой открывался вид на стены родного города. Данте посмотрел туда и обмер. Над Флоренцией клубился густой дым и виднелось зарево многочисленных пожаров.

Глава двадцать седьмая КОНЕЦ ВСЕМУ

Прежде чем продолжать историю жизни нашего героя, попытаемся ответить на очень важный вопрос: Данте и Церковь, каковы были их отношения?

Советское дантоведение, разумеется, всегда делало акцент на разногласиях между поэтом и Святейшим престолом. Василий Соколов в своем учебнике «Европейская философия XV–XVII веков» времен господства в нашей стране атеизма (1984) пишет:

«В латинском трактате Данте «О монархии» император, осуществляющий и олицетворяющий земную власть, получает ее не от папы, а непосредственно от бога. Полная независимость монарха от верховного духовного владыки — необходимое условие, обеспечивающее людям мир и благополучие, без чего невозможна реализация земного назначения человека.

Для направленности формирования ренессансной культуры показательно, что при изображении посмертного существования персонажей «Комедии» (особенно в «Аду») их земные черты резко преобладают над небесными».

Но неправильно было бы делать из «Божественной комедии» «человеческую». Данте никогда не использовал христианские символы и категории в качестве декораций для показа внутреннего мира героев и политической ситуации своего времени. Он жил верой и мистикой, очень внимательно изучая труды богословов. А его явная симпатия к великим античным именам и доктринам имеет давнюю традицию, это увлечение, вероятно, началось еще во времена Каролингского возрождения и к XII столетию стало привычным явлением в мыслящей среде Европы. Труды древнегреческих философов начали активно переводиться с арабского — да, именно арабы сохранили античную культуру в так называемые «темные века».

Один из наиболее авторитетных католических мыслителей Фома Аквинский (около 1225–1274) прославился, среди прочего, систематизацией трудов Аристотеля, хотя также известно, что он надеялся встретиться с любимым философом после смерти.

Возникает вопрос: каким образом? Ведь по католическому вероучению некрещеный человек не мог попасть в Царствие Божие. А как же младенцы, которых не успели окрестить? Они ведь точно не грешили и виноваты только в том, что от рождения несут на себе тяжесть первородного греха. Неужели милосердия Божиего не хватит для их спасения?

Еще во времена единого христианства мнения Отцов Церкви в этом вопросе разделялись. Еврем Сирин помещал некрещеных младенцев в рай, как и святой Григорий Нисский. А вот Блаженный Августин считал, что их место в аду, только карают их там наиболее мягко. В 418 году на Карфагенском соборе предали анафеме всех, кто считал, будто младенческие некрещеные души могут иметь какое-то особое место упокоения. Видимо, желающих избавиться от вечных мучений было немало.

Действительно, существовало неофициальное учение о лимбе[54].

В православии такого понятия нет, по православным канонам мир делится только на рай и ад. Однако миры, похожие на лимб, встречаются в других религиях, в частности в синтоизме. По японским верованиям в лимб попадает после смерти каждый. В нем можно наслаждаться покоем и красотой, а можно находиться в постоянных терзаниях — все зависит от жизни человека и его отношения к самому себе. Также синтоизм предполагает, что такого понятия, как время, в лимбе не существует, поэтому человек находится там до тех пор, пока не осознает себя.