Данте и философия

Чтобы убедиться в отличии от Аристотеля, достаточно выслушать св. Фому, когда он освобождается от текста «Никомаховой этики» и высказывается свободно. Мы услышим, как он объясняет, следуя тексту Аристотеля, что нравственные добродетели деятельной жизни суть добродетели, человеческие по преимуществу, потому что они принадлежат составному целому. Но когда св. Фома заговорит от своего имени, он просто перевернет позицию Аристотеля и скажет, что созерцание божественных вещей интеллектом есть деятельность, в наибольшей степени свойственная человеку: «Et quia unusquisque videtur esse id quod est optimum in eo, ut dicitur in 9 Ethic. (cap. 4 et 8) et 10 (cap. 7 ad fin.), ideo talis operatio est maxime propria homini» [ «А поскольку, видимо, каждый есть то, что́ в нем есть наилучшего, как сказано в кн. IX Никомаховой этики (глл. 4 и 8) и в кн. X (гл. 7, в конце), то такая деятельность в наибольшей степени свойственна человеку»][199]. Сколько бы св. Фома ни ссылался здесь на аристотелевское основание, сам Аристотель никогда не делал подобного вывода. Для него жить по-человечески, το ανθρωπεύεσθαι, означает практиковать нравственные добродетели в общественной жизни[200]. Что же касается блаженства созерцания, оно не только недоступно человеку в своей совершенной форме, но даже если человек к нему и причастится, «так он будет жить не в силу того, что он человек, а потому, что в нем присутствует нечто божественное; и насколько отличается эта божественная часть от человека как составленного из разных частей, настолько отличается и деятельность, с ней связанная, от деятельности, связанной с любой другой добродетелью. И если ум в сравнении с человеком божествен, то и жизнь, подчиненная уму, божественна в сравнении с человеческой жизнью»[201]. Вот подлинная мысль Аристотеля, и очень трудно вычитать из нее вместе со св. Фомой, что чистое интеллектуальное познание «maxime propria homini» [ «в наивысшей степени свойственно человеку»].

Чтобы определить позицию Данте в сравнении с позицией св. Фомы, достаточно сравнить то, что он говорит, с тем, что писал Ангельский Доктор в «Сумме теологии» о классификации блаженств: «Наивысшее и совершенное блаженство (perfecta; Данте говорит – somma), ожидаемое в будущей жизни, заключается всецело в созерцании как в своем начале. Что касается несовершенного блаженства (Данте говорит: perfetta quasi), такого, какое достижимо здесь, на земле, оно поистине заключается прежде всего и главным образом в созерцании, а во вторую очередь – в деятельности практического интеллекта, руководящего поступками и страстями, как сказано в кн. X Никомаховой этики, глл. 7 и 8»[202]. Здесь аристотелевское обличье скрывает под собой самое подлинное томистское содержание, подобно тому как в «Пире» оно скрывает под собой мысль Данте, на совпадающую в точности ни с мыслью Аристотеля, ни с мыслью св. Фомы Аквинского.