Данте, который видел Бога. «Божественная комедия» для всех

Если так, то хочется вновь начать с первой песни «Ада» и пересмотреть все в свете этой идеи. И как могут не прийти на ум строки из юношеского сонета Данте «О если б, Гвидо, Лапо, ты и я…», где он определяет суть дружбы: «чтобы возрастало желание находиться рядом». Это же восхитительно! «Чтобы возрастало желание находиться рядом». Цель дружбы, ее смысл — любовь, движение, ожидание чего-то нового, которое словно возрождается постоянно; новизна, возможная вечно.

В таком случае вся «Божественная комедия» не что иное, как рассказ об этом открытии. Открытие это совершается не умом — сама жизнь приводит нас к нему. Мы обнаруживаем, что вся реальность — вся, действительно вся! — влечет к себе; она приводит нас в движение, заставляет касаться всего вокруг. Но чем сильнее ее зов, тем шире распахивается желание в нас. От шага к шагу, от ступени к ступени, от встречи к встрече — человек восстанавливает необъятность своих бесконечных потребностей и желаний. Человек словно призван постоянно искать в складках реальности, во встрече с осязаемым миром таинственный след Бесконечности, влекущей к себе. В этом свете «Комедия» становится доступной для понимания. Становится понятно, почему все начинается первым словом Данте — miserere (лат. «помилуй», в церковной традиции является молитвенным воззванием; в переводе М. Лозинского — «спаси». — «Ад», песнь I. Ст. 65. — Прим. перев.), а заканчивается ви́дением Бога в его природе, которая есть милосердие. Если милосердие, любовь, ожидание исполнения — это природа Бога, значит, это и природа человека, созданного по образу и подобию Божию. «Божественная комедия» — книга о мире как о знаке, как о проявлении бытия; бытие же есть движение, любовь, милосердие. В этом смысле последние строки поэмы поистине впечатляют:

Здесь изнемог высокий духа взлет;
Но страсть и волю мне уже стремила,
Как если колесу дан ровный ход,
Любовь, что движет солнце и светила.

Мы на последней странице поэмы. Данте уже почти постиг Тайну Троицы, у него остался неразрешенным лишь один вопрос — как ему полностью может открыться природа бытия, Божий Лик. Но он понимает, что одним умом, рассуждением (несмотря даже на все, что он видел) ему до этого не дойти. Он не в силах понять, как можно найти Бесконечность в конечном, то есть как может Слово стать плотью. Он не улавливает этого умом, но на него вдруг снисходит благодать; он внемлет благодати — и все понимает. Момент озарения совпадает с причастностью движению, коим является Бог, «любовь, что движет солнце и светила», ибо все движется Его желанием, Его страстью.

Следовательно, цель прохождения через чистилище — стать причастным Божественной природе, осознать себя как чистое желание. Обрести себя, или, вернее, стать чище. Очищение — это не какое-то волшебное действие; человек не начинает там меньше грешить (мы увидим, что, слава Богу, чистилище полно отъявленных грешников, обретающих прощение). Смысл пути в том, чтобы все больше соответствовать своей природе, а природа человека — быть желанием. Таким образом, к концу чистилища каждый обретает себя, как Данте — «чист и достоин посетить светила». Все складывается само собой, идет совершенно естественным ходом. Не стоит думать, что Бог вдруг в определенный момент, так сказать, открывает дверь и начинает отбор: «Так, посмотрим… Тебя прощаю, проходи, а тебя нет, твой черед еще не наступил; тебе, так и быть, пойду навстречу…» Нет. Душа приходит к Богу собственной добродетелью, потому что она очистилась, она стала чистым желанием и потому «достойна посетить». Чистое желание — это из разряда невероятного; однако смысл пути, смысл прохождения всех семи кругов чистилища — стать таковым.

И если правомерен наш подход, подразумевающий, что «Божественная комедия» — произведение не о потустороннем мире, а о мире, в котором живет каждый из нас, тогда «Чистилище» действительно наша книга. Эта часть поэмы воспевает нежность к себе самим; она воспевает время и пространство, человечество, путь и долгий труд, который необходимо проделать человеку, чтобы стать верным себе, чтобы вновь обрести себя, чтобы стать тем, чем глубинно он всегда был, — чистым желанием. А значит — любовью. Чистое желание — значит любовь, связь, потребность обнять кого-то, ведь только в другом человеке свершается мое «я». Мое «я» свершается, погружаясь в «ты». В конце пути человек способен сказать «ты» с простотой и чистотой ребенка, он действительно словно ребенок, летящий в материнские объятия. Траектория движения человека, пришедшего к концу чистилища, той же природы: он словно летит в объятия Отца, в объятия «ты». Таким будет рай — непрестанное осуществление этой связи.