Дар аутизма. Раскрытие секретов мудрых сердцем

Когда мы прибыли в офис Барб и Джеки, персонал Вика стал подтягиваться в конференц-зал, где была назначена встреча. Барб намеревалась записывать нашу беседу на своем ноутбуке, а его экран проецировать на стену, чтобы все видели. Однако когда она установила проектор, на стену спроецировалось только изображение с рабочего стола компьютера, а экран ноутбука оставался абсолютно чистым — Барб призналась, что такое с этим устройством случается впервые.

Вскоре вошел Вик и был представлен мне. Когда я провожу консультации для персонала, обслуживающего пациентов, я всегда начинаю их «экспромтом», то есть никогда не запрашиваю информацию о пациенте заранее — я заметил, что очень часто, особенно в «тяжелых случаях», сведения о «проявлениях» пациента способны повлиять на мое восприятие, иногда даже слишком. Однако в данном случае все было иначе: я специально заранее выяснил как можно больше фактов. Вик оказался гораздо более вменяемым, чем я ожидал, учитывая то, что я знал о его жутких припадках в прошлом. Он держался спокойно и достойно и был более чем готов к плодотворному сотрудничеству — что вызвало подозрения у некоторых из тех, кто хорошо его знал. У него было бледное лицо и чистая кожа, светлые голубые глаза — впечатление открытости усиливалось также за счет наголо бритой головы. Его слегка удивленное выражение лица выдавало ребяческое любопытство.

Перед тем как мы начали, Вик сел рядом с Барб по ее просьбе: она хотела быть уверена, что он со своего места сможет полностью видеть проекцию экрана ноутбука на стене и что она, в свою очередь, будет хорошо слышать его, чтобы точно записать все его слова. Я начал с того, что объяснил, зачем я здесь и что мною руководит желание помочь Вику. Я спешно рассеял его главную тревогу о том, что его насильно запрячут в психиатрическую лечебницу; я заверил, что это не входит в мои планы и что я всего лишь хотел бы собрать информацию, чтобы разработать план помощи. Успокоившись, Вик сам поднял тему привидений, застав меня врасплох своей готовностью участвовать в дискуссии. Я пошел у него на поводу, любезно позволив ему вести разговор, и задавал вопросы только тогда, когда считал это уместным.

Вик рассказал, что всего его посещали два основных призрака, Малыш Альберт и Сисси. Малыш Альберт — это мужчина примерно 30 лет, и, как пояснил Вик, его имя не соответствует действительности: «Да, он говорит, что „Малыш будет плакать“. Там был малыш — в сердце, внутри — можно было слышать, как он плачет». Сисси 20 лет, сказал Вик, у нее длинные каштановые волосы; она до сих пор навещает его, и Вик действительно однажды спустился по лестнице, держа в руках одеяло, смотанное так, что походило на завернутого в пеленку младенца — ребенка Сисси, как он предполагал. Я попросил отложить этот разговор и вернуться к нему позже. Вик согласился.

Далее я ознакомил команду персонала с основными сведениями о симптомах биполярных расстройств, выявленными доктором Робертом Совнером, ныне покойным психиатром, который специализировался на изучении психических отклонений у людей с задержками в развитии. Психиатрия — неточная наука; скорее наоборот: один врач как-то назвал ее «игра в кости», имея в виду, что приходится лишь строить предположения и догадки, хоть и делают это образованные люди. Однако необязательно быть доктором медицинских наук, чтобы заметить симптомы душевного расстройства; психиатры рассчитывают на нашу способность сделать это, особенно если это касается пациентов с ограничениями в развитии, которые обычно наблюдаются у психиатра раз в три месяца в течение 15 минут. Любой психиатр в этой ситуации, особенно если перед ним стоит задача отличить аутизм от психического заболевания, будет полагаться на информацию, полученную от опекуна, которая зачастую представляет собой субъективное, эмоциональное описание агрессивного «поведения» клиента, а не симптомов заболевания. Поэтому наш долг как опекунов — иметь необходимые знания, чтобы суметь грамотно подготовиться к конструктивному диалогу с лечащим психиатром, именно о симптомах, а не о патологии.

У Вика не были ярко выражены симптомы депрессии, только частично, зато симптомы мании прослеживались лучше, но все же не давали законченной картины. Хуже всего была намечающаяся тенденция к гиперболизации личности, что является, наверное, самым характерным признаком этой болезни.