Дар Эмпатии. Как превратить хрупкость в силу

Она слегка выпрямилась «За всё время нашего брака он совершенно ничего не сделал для наших отношений. Он всегда был таким. Однажды он заболел, и мы думали, он не выкарабкается. И я была с ним. Я его выходила. Но спустя несколько лет, когда уже я боролась с заболеванием, он заставил меня чувствовать себя обузой… Он ударил меня», – закончила она, глядя в пол.

«Уэнди, – сказала я, – почему ты не ушла от него?»

«Я не хочу его бросать! У меня всё ещё есть чувства к нему!»

Она была до того поглощена служением ему, что совершенно потеряла себя, так что её собственные потребности уже не имели для неё никакого значения.

Я испытала сочувствие к Уэнди, возможно, под влиянием той культурной среды, в которой я росла (я родилась в Сингапуре, но выросла в Гонконге, в то время бывшем британской колонией) и в которой не раз сталкивалась с проблемой гендерного неравенства (эту проблему мы подробно рассмотрим в главе 10).

Мои родители родились и выросли в Индии, поэтому этнически я индианка и была воспитана в этой культуре. Одной из общепринятых традиций в Индии является договорной брак, при котором выбор супруга осуществляется родителями. С детских лет, вплоть до начала 1980-х годов меня упорно учили быть хорошей женой. В начале 80-х я была большой фанаткой певицы Синди Лопер. Я подражала её образу и манере одеваться. Я окрашивала волосы неоново-розовым и фиолетовым спреем, носила вычурную одежду и без конца танцевала под песню «Девочки просто хотят веселиться». Она стала моим гимном свободе, потому что воспевала силу, мощь и самовыражение – всё то, к чему я стремилась в жизни. Проявляя свою внутреннюю Синди Лопер, я чувствовала себя свободной и непокорной!

Но беззастенчиво бунтарский, мятежный дух Синди Лопер был полной противоположностью тому образу девушки, который я должна была воплощать. Мои родители, в особенности папа, просили меня одеваться более «по-индийски» или по крайней мере более консервативно. А из-за того, что я была эмпатом, меня раздирали внутренние противоречия. Мне не хотелось расстраивать или разочаровывать родителей, поскольку их приводила в ужас одна мысль о том, что я останусь старой девой. Их постоянно волновало, что обо мне подумают другие. Я пропускала их переживания через себя до тех пор, пока вероятность разочаровать их не стала практически так же невыносима, как и идея пойти тем путём, который они мне пророчили.

Сразу оговорюсь, что мои родители были любящими и заботливыми. В их стремлении выдать меня замуж по всем законам и обычаям не было жестокости. Они искренне верили, что делают для меня лучшее, что только могут. Они не понимали, что для меня следовать этим нормам означало потушить мой внутренний свет, сделаться незначительной и пренебречь тем, к чему взывала моя истинная сущность. Со своей стороны я тоже не осознавала, что моя эмпатическая натура не позволяет мне говорить им «нет», не мучаясь при этом чувством вины.

Желание порадовать родителей мешало мне прочертить границу между тем, чего я хотела от жизни, и их ожиданиями. Со временем стремление соответствовать ожиданиям родителей распространилось на всех окружающих людей – моих товарищей, коллег и даже незнакомцев. Можно сказать, я пыталась угодить всему миру: я попросту не выносила неодобрение. Неважно, о ком шла речь – об учителе, друге, кассире в ближайшем магазине, – я была готова на всё, чтобы заслужить их расположение.

Я была застенчивым и замкнутым ребёнком. Я ходила в школу, в которой большинство учащихся были выходцами из Великобритании. Все, кроме меня, имели белую кожу. Я же была смуглой. Перед началом занятий мама привела меня на вступительное собеседование к директрисе, строгой женщине с поджатыми губами и нахмуренными бровями. Своей манерой держаться она ясно давала понять, что мне крупно повезёт, если она предоставит мне возможность учиться в этом престижном заведении, и что я должна буду положить все силы на то, чтобы доказать, что я достойна оказанной мне чести. Будучи очень чуткой, я без труда уловила её отношение ко мне, и оно задало тон всей моей школьной жизни в начальных классах. Нет ничего удивительного в том, что я стала объектом издевательств, поскольку меня изначально поставили в такое положение, в котором я чувствовала себя никчёмной и недостойной, точь-в-точь ягнёнок, которого ведут на заклание.

Я стала подростком, а затем и молодой женщиной, а ощущение никчёмности никуда не исчезло, как и вера в то, что я должна усердно трудиться, чтобы заслужить одобрение. Даже когда кто-то бывал со мной жесток или несправедлив, я не пыталась дать отпор, а становилась ещё учтивее, стараясь завоевать расположение тех, кто меня не уважал. Медленно, но, верно, я заставила свою внутреннюю Синди Лопер замолчать, и тогда у меня начался период длительного и глубокого конфликта. Каждый мой разговор с отцом о моих желаниях и стремлениях заканчивался ссорой, и поэтому я стала скрывать и их тоже.