Дар милосердия

И он уверенно зашагал к горе, зачерпывая мокасинами снег и вздымая белые облачка. Гвен смотрела вслед другу. Внезапно ее охватило чувство полного одиночества, острое осознание пустоты гор, унылого однообразия равнины и отдаленности леса.

— Подожди! — крикнула она.

Денни замедлил шаг, давая возможность догнать его.

— Не бойся, — сказал он ободряюще и взял ее ледяные пальцы в свои. — Он выйдет из пещеры, и мы сразу спрячемся. Он такой огромный, а мы такие маленькие — он нас не заметит.

— А наш староста? Вдруг он узнает, что мы ходили сюда? Он запретил ходить в Полые горы всем, даже своим помощникам. Даже великим охотникам.

— Ты разболтаешь ему?

— Нет.

— Тогда откуда он узнает?

Гвен не ответила. Они шли рядом, соприкасаясь худыми плечами. Заметно похолодало. Пар изо рта вылетал маленькими облачками, снег хрустел под ногами. Мрачные вершины отдаленных гор неясно маячили вверху, пронзительно-белые в лучах заката.

Перебравшись через груду камней у основания скал, они оказались у входа в узкое ущелье. Ноздреватые отвесные стены выглядели устрашающе. Многоярусные отверстия пещер, в которых давным-давно жило древнее племя, зловеще уставились на детей.

Гвен отставала, и Денни почти тащил ее по кучам камня и искореженного металла, загромождающим дно ущелья.

На камнях были странные отметины. Случайно они столкнули с вершины кучи один из камней, и тот покатился вниз, быстро освобождаясь от налипшего снега. Камень напомнил Гвен человеческое лицо — с неровными выщербленными отверстиями вместо глаз и безгубой пародией на рот. Она вздрогнула и крепче сжала руку Денни. С пугающими подробностями вспомнились истории, рассказанные помощниками старосты у догорающего костра. Предания о первозданном племени и о разгневанном СиДи. СиДи появился после Большой Вспышки и поразил племя Болезнью. Потом изгнал племя из Полых гор в леса. Выбрав здоровых людей, он назначил их старостами, затем выбрал почти здоровых и назначил их помощниками старост. А потом создал многоголосого великана и поручил ему охранять горы, чтобы племя не могло вернуться назад.

Дети вышли на участок, где ущелье, по которому они шли, пересекалось с другим. Денни остановился, осматриваясь. Тишина была почти осязаема, тяжелой пеленой ложилась на горы и переполняла темные ущелья.

— Давай вернемся, — попросила Гвен.

— Нет, — твердо сказал Денни. Но он продолжал стоять в тени скалы, как будто не решался пойти вперед.

— А что если староста хватится?

— Он не заметит, что нас нет!

— А ты не боишься, что мы заблудимся?

Денни ответил не сразу. Он с тревогой взглянул на бесстрастные скалы, на темное, равнодушное небо, прислушался к мертвой тишине.

— Будем держаться этого ущелья, — сказал он наконец. — Тогда не заблудимся. Идем!

Гвен неохотно подчинилась. Они двинулись дальше, перебираясь через кучи щебня, которые становились все выше. Продолжало холодать, холод закрадывался под тонкие накидки из оленьих шкур, проникал сквозь мягкие подошвы мокасин. Внезапно ущелье расширилось, и отвесные скалы будто выросли до неба. Бесконечные ряды мрачных пещерных глазниц уходили вверх и терялись в темноте.

Они ускорили шаг. Высота скал уменьшилась, и вскоре дети вышли из ущелья. Теперь все пространство перед ними занимала огромная вогнутая чаша, окруженная грудами камня и металла.

Гвен и Денни замерли, заворожено разглядывая картину разрушения. Совсем стемнело, и они едва различали дальний край чаши — неровную линию раздробленных вершин, смутно вырисовывающуюся в бледном сиянии восходящей луны.

— Место Большой Вспышки, — прошептала Гвен.

— Знаю, — выдохнул Денни. — Наверное, нам… пора возвращаться.

— Да, и побыстрее. Мне страшно, Денни.

— Не бойся. Просто… — Он замолчал, стараясь подавить собственный страх, чтобы тот не прорвался в голосе. — Просто горы большие. Огромные. Вот и все. А великана нам не найти. Хоть тысячу лет ищи.

Они пошли назад по своим следам. За спиной у них всходила луна, заливая горы мертвенным светом. Контуры скал неуловимо изменились, превратившись в бледные карикатуры. Их жутковатые глаза пристально смотрели из темноты похожих на глазницы отверстий.

Свет и тень сменяли друг друга. Дети оступались и падали, поднимались, снова поскальзывались и падали. Преследуемые страхом, они почти бежали. Карабкались на груды породы, скатывались вниз. И ни разу не остановились — пока не услышали голос великана. Тогда они замерли — окаменели от ужаса, словно статуи.

Казалось, голос исходит отовсюду. Как будто множество голосов сливается в один — мультитональный, резонирующий, величественный. Он накатывал, отступал и снова накатывал, словно волны океана.

Вцепившись друг в друга, дети вслушивались в голос. Их лица побелели от страха и холода. Они обреченно ждали появления великана, стараясь уловить приближающийся гром шагов. А голос тем временем сплетал узоры из вибрирующих прядей звука, гуляющего по ущельям и пещерам, вокруг вершин и скал. И вот наконец достиг апогея, наполнив до краев горы и всю ночь. Страшно, но невероятно красиво.