Дарий Великий не в порядке

Я пил чай, вдыхал аромат жасмина и думал, станет ли кому-нибудь грустно, если я, скажем, погибну в автомобильной аварии.

Это нормально.

Правда ведь?

– Дарий?

– А?

– Ты почему не стал смотреть?

– Ты же сам сказал. Я это все уже видел.

Папа вздохнул, глядя на меня.

Меня страшно бесило, когда он так вздыхал.

– Не надо так.

– Как?

– Ты ведешь себя эгоистично.

– Эгоистично?

– Твоя сестра хотела провести с тобой время. Ты весь день пробыл с Сухрабом, гулял, делал не бог весть что, а Лале была тут совсем одна.

Я почти уверен, что Бабу тоже весь день провел дома, так что едва ли Лале была «совсем одна».

– Ты обидел Лале, когда вот так умчался.

Никуда я не умчался.

Я произвел тактическое отступление.

– Вы начали смотреть без меня. Опять.

– Я не хотел, чтобы твоя сестра куда-нибудь сбежала.

– А что, было бы так уж плохо? Если бы мы посмотрели серию без нее?

– Она же твоя сестра, Дарий.

– Это всегда было нашей с тобой фишкой. Только нашей. Это было наше с тобой время. А она все портит.

– А тебе никогда не приходило в голову, что мне на самом деле нравится смотреть сериал с ней?

Стивен Келлнер никогда меня не бил. Ни разу в жизни.

Но сейчас мне показалось, что он меня ударил.

Что во мне было такого, что заставляло его так легко отбрасывать меня в сторону?

Это что, потому что я для всех такая мишень?

Я сглотнул и сделал глубокий вдох. Не хотел, чтобы голос заскрипел.

– Отлично. Тогда и смотри его с ней.

– Не надо расстраиваться, Дарий.

– Я не расстраиваюсь, понял?

Стивену Келлнеру не нравилось, когда я расстраивался.

Ему не нравилось, что у меня есть чувства.

– Дарий…

Я с трудом оторвал себя от земли.

– Я спать.

Даже когда папа перестал рассказывать мне истории, он никогда не забывал сказать, что любит меня, каждый день перед сном.

Это было важным ритуалом.

А я всегда отвечал, что тоже люблю его.

Такая у нас традиция.

Тем вечером папа не сказал мне, что любит.

И я тоже ему этого не сказал.

Башни молчания

Следующим утром мама постучалась в мою дверь задолго до азана. Мы собирались поехать к Башням Молчания.

Мне пришлось несколько минут подождать в постели, пока моя собственная Башня Молчания не пропала.

Мне пока удавалось не нарушать свой план кое-чем не заниматься в доме бабушки, но каждое утро у меня по этому поводу возникало все больше неудобств.

– Дариуш!

– Я проснулся.

Мама снова стала называть меня по-ирански.

Хотелось бы, чтобы она уже определилась.

Я стоял посреди утренней прохлады, засунув руки в карманы.

Дежавю.

Но на этот раз за рулем Чадмобиля сидел Стивен Келлнер.

Мы с Лале забрались на заднее сиденье. Бабу сел посередине рядом с Маму. Губы его были плотно сомкнуты и образовывали ровную линию. Папа пытался поймать мой взгляд в зеркало заднего вида, но я избегал его глаз.

У Лале сон как рукой сняло. Она была бодра и очень зла. Глаза припухли, голос подхриповат.

– Я не хочу туда ехать.

– Все равно поедешь, – сказала мама с пассажирского сиденья. – Как и все мы.

Спор обещал продлиться долго.

Лале застонала и ткнулась лицом мне в бок.

Это напомнило мне времена, когда она была маленькой – правда, совсем малышкой – и я брал ее на себя, когда маме и папе нужна была передышка. Даже если сестренка была вся взвинчена, в конечном счете она засыпала у меня на коленях, смяв лицо об мое плечо. Руки обвисали, изо рта начинала подтекать слюна.

Так выглядела моя любимая версия Лале: когда мне достаточно просто обнять ее, и она уже любит меня больше всех на свете. А «Звездный путь» был тем, что роднит нас с отцом, – и больше никого не существует.

Я не хотел им делиться. Только не «Звездным путем».

Мне не нравилось, что я такой эгоист.

Но потом Лале обняла меня своими ручками, крепко ко мне прижалась и издала легкий вздох.

Она злилась на маму с папой, но во мне ее все устраивало.

Так тяжело было злиться на сестренку, даже когда ужасно хочется.

И вообще, это папа решил найти мне замену.

Не Лале.

Путь к Башням Молчания лежал вдоль основания гор за пределами Йезда. Я сидел на заднем сиденье и пытался сдержать рвоту, пока Стивен Келлнер следовал по извивающимся дорогам на небезопасных скоростях.

– Осторожно! – вскрикнула мама.

У меня чуть шея не хрустнула, когда отец ударил по тормозам и заехал на неразмеченную парковку с покрытием из гравия.

Чадмобиль потрещал и затих, как только папа вынул ключ. Нас снова поглотило Черное Облако, вонявшее жжеными волосами и пригоревшим попкорном с тонкой ноткой Конца Света.

Восходящее солнце окрашивало холмы цвета хаки в красный и розовый, пока мы пешком поднимались по пыльной тропе. Мама с папой возглавляли шествие, и папа то и дело предлагал Маму руку. Бабу шел самостоятельно, но более медленным шагом. В какой-то момент я задумался, не нужна ли ему помощь, но потом вспомнил, как он забирается на крышу и поливает оттуда свои фиговые деревья. А еще слова Сухраба, что нам нужно просто наблюдать, пока он не закончит. Поэтому я шел за дедушкой и следил, надеясь, что он не упадет.

Лале шагала рядом со мной. Когда ее энергия иссякла и девочка начала поднывать, Бабу повернулся и взял ее за руку.