Дарий Великий не в порядке

Я надеялся, ее не оскорбит, что на этот раз к приготовлению челоу-кебаба приложил руку Стивен Келлнер. Клингонцы печально известны своей привередливостью во всем, что связано с едой.

Пока госпожа Резаи разбиралась, какую зелень взять с собой, я пошел к Сухрабу на задний двор.

Он пинал мяч для игры в соккер/неамериканский футбол, босиком и без футболки. Пот проступал на висках возле коротко подстриженных волос и на загривке. Он махнул мне, когда я появился в дверях, и сложил руки на голове в «кобре проигрыша». Его плоская грудь поднималась и опускалась вновь и вновь, и мышцы на животе напрягались в такт дыханию.

Я знал, что, если подойду ближе, мощная волна термального излучения спалит меня дотла.

– Привет, Дариуш, – сказал он и сощурился, хотя сам еле дышал.

– Привет. Что делаешь?

– Отжимаюсь. Приседаю. Бегаю с ускорением. Делаю зарядку.

– Ого.

Как я недооценивал преданность Сухраба соккеру/неамериканскому футболу.

Возможно, и мне нужно было тренироваться.

Сухраб дышал и щурился, щурился и дышал.

Я чихнул.

– Бабу попросил меня напомнить твоей маме принести сегодня зелени. К челоу-кебабу.

– Маму готовит лучший челоу-кебаб! Я всегда просто объедаюсь.

– Я тоже, – отозвался я. – Ну, то есть когда мама с папой его готовят.

Сухраб прижал правую ступню к левой и почесал ее тыльную сторону большим пальцем. Тишина повисала между нами душным грузом. У меня начали разогреваться уши, предвещая скорую повышенную боевую готовность.

Сухраб сглотнул. Небольшая ямка на ключице темнела на фоне его сияющей кожи.

– Хочешь немного поиграть?

Он прекрасно знал, как прервать это молчание.

– Да.

Все говорили чистую правду: Фариба Бахрами действительно готовит лучший челоу-кебаб на свете.

А может быть, даже во всем Альфа-квадранте.

Мы ужинали в тени фиговых деревьев Бабу, столпившись вокруг карточных столов или присев на выступы вазонов для дедушкиных трав. В отличие от сада семьи Резаи сад Бабу не зарос свежей мятой, но это был только вопрос времени.

Сопротивление бессмысленно.

На каждом столе стояли корзины зелени: петрушка, водяной кресс, тархун, базилик и мята, перья зеленого лука, свежий редис, чьи плоды были вырезаны в форме цветов. Здесь же лежали дольки лимона, чтобы выдавливать сок на мясо, и стояли маленькие блюдца, до краев наполненные рубиновым сумахом, которым можно было посыпать буквально все.

Предполагается, что сумах помогает переваривать пищу, и это прекрасно, потому что я не знаю ни одного Перса, Частичного или нет, кто бы не переедал, когда на стол подавали челоу-кебаб.

– Я же говорил, – сказал Сухраб и ударил меня по плечу. – У твоей бабушки получается лучше всех.

– Да.

Ложкой я отломал небольшой кусочек кебаба. Из всех персидских блюд кебаб, возможно, выглядит самым подозрительным образом, даже подозрительнее, чем фесенджан. Каждый кебаб имеет форму мягкого коричневого бревнышка, которое блестит от масла и жира и имеет ямки в тех местах, где папа прищипывал фарш, чтобы он держался на вертеле.

Глубокий намек на кое-что непристойное.

Моя двоюродная сестра Назгол, которая на самом деле была Призраком Кольца, сидела в тот день рядом со мной, наблюдая, как Лале резала кебаб и подкладывала себе в рис помидоры, жаренные на гриле. Назгол повернулась ко мне и положила в рот лепесток цветка, вырезанного из редиса.

– Хочешь?

– Нет, спасибо.

– Это же полезно. Вот. – Она попыталась просунуть кусочек редиса между моих губ, но я рассмеялся и отвернулся.

– Не надо, Назгол-ханум, – сказал Сухраб. – Оставь его в покое.

Назгол пожала плечами и предложила редиску Лале, которая быстро закинула ее в рот и вся сморщилась.

Сухраб наблюдал за тем, как давится Лале. Он поймал мой взгляд и усмехнулся.

– Спасибо, – сказал я. – Я пойду еще возьму. Хочешь?

– Мерси, Дариуш. – Он снова сощурился, а потом сказал: – Может, чуть-чуть.

– Ладно.

Я взял обе наши тарелки в кухню, где все доступные поверхности были заставлены блюдами с кебабами и рисом. Когда ужин закончится, стопки тарелок будут еще выше, чем гора, которую мы с мамой перемыли после Навруза.

Вечеринка с челоу-кебабом – довольно-таки дерзкая затея.

Пока я зачерпывал себе риса с шафраном, папа накладывал в свою тарелку еще одну порцию овощей. На этот раз он никак не прокомментировал мой выбор еды, хотя вторая порция риса – это классический изъян рациона. Он был слишком занят выслушиванием советов и критики в отношении приготовления кебабов от всех мужчин семьи Бахрами.

– Нужно подгадать количество соли. Это очень важно, – сказал дядя Джамшид.

– Прищипывай лучше, а то с шампура упадут, – сказал дядя Сохейл.

– Проверь, чтобы гриль был достаточно горячим, – сказал Бабу. – Но не слишком раскаленным.

Мне было почти жаль папу.

Почти.

Я ловил его взгляд, чтобы понять, нужна ли ему моя помощь.

Но папа улыбнулся мне и повернулся к Бабу.

– Мне нравится обмазывать пальцы растительным маслом, а не водой, – сказал папа. – Фарш не так сильно прилипает. Хотя пятен, конечно, больше.

Мужчины семьи Бахрами кивнули в знак одобрения.

Я ему не завидовал.

Честно.

Место моего отца тоже пустовало.

Возможно, он уже понял, как его заполнить.

Такое вполне возможно.