Даруй им покой

– Вы так добры, что бедняжку нашу пожалели, мир праху, ангельская душа была… Так ежели вам вправду интересно…

Два взгляда уперлись в кошелек на поясе Дирхарта, и он мысленно возблагодарил бога за дарованную этим крестьянам практичность и любовь к деньгам.

– Да, мне это интересно, – сказал он, развязывая кошелек.

…Маргарет едва минуло двенадцать, когда ее выдали замуж за сына мельника. Засматривались на нее тогда не только деревенские парни, а даже проезжающие мимо деревни господа замедляли ход своих коней, увидев красивую как майский день крестьянку, и норовили заговорить с ней. Смущенная Маргарет прятала лицо в передник и убегала в дом, но родители каждый божий день молились, как бы однажды их дочь не оказалась в седле позади какого-нибудь проезжего господина. Не всегда такая удивительная красота бывает к добру. Чаще – к худу… Так пусть муж за ней следит, к тому же парень работящий, рано или поздно отцовскую мельницу унаследует, да и собой хорош.

Поначалу брак этот казался счастливым, и мало кто не завидовал молодым. Вот так завидовали да, видать, сглазили. Ребеночек, которого через год родила Маргарет, оказался таким слабеньким, что святой отец посоветовал поскорее окрестить его – если помрет, то в христианской вере.

Маргарет едва все глаза не проплакала, но и это было полбеды. Беда же пришла, когда ее муж, работая на мельнице, поскользнулся на обледенелых мостках и попал под мельничное колесо. Как вытащили его из пруда – часу не прожил. Да и вытащили-то переломанного всего, так что, может, и к счастью Бог прибрал, а то что с ним, с увечным, семья делала бы… И ребенок его неделю всего прожил, ушел вслед за отцом. Хорошо, успели-таки окрестить.

Родня Маргарет боялась, как бы она, разом потеряв и мужа, и ребенка, умом не пошатнулась. Дело в том, что бывало такое в их семье. Прабабка Маргарет на голову слаба была и один из внуков ее – тоже. По-человечески не говорил почти, мычал в основном и все в лес бегал, да и сгинул там. В общем, боялись за Маргарет. Она после двойных похорон как камень сделалась. Молчала все. В одну точку перед собой смотрела, словно видела там что-то, чего другие увидеть не могли. Правда, молоко у нее не пропало, и вот это, верно, ее и спасло.

В то время у барона родился сын, и юную вдову взяли кормилицей в замок. Прижав к груди младенца, Маргарет ожила. А вот барон, отец этого младенца, как увидел кормилицу, так потерял покой. Горе не лишило Маргарет ее красоты, а, может, даже придало ей что-то такое, от чего у мужчин при взгляде на нее сбивалось дыхание. Говорили, будто нарисованная Мадонна ожила и с картины сошла… такая красота это была! И кто бы смог барона осудить? Да никто. Все понимали это, даже баронесса смирилась. В общем, второго ребенка Маргарет родила уже от него. И почти одновременно с баронессой, так что обоих кормила.

Баронесса, кстати, вторых родов не пережила. И стала Маргарет почти что хозяйкой в замке барона Донована. Как настоящая леди выглядела. Вот разве что барон не женился на ней… Но любил. Очень любил. И она его любила, прямо светилась вся рядом с ним. Красавец он был. И сыновья в него пошли – все трое красавцы, и те, что от законной жены, и тот, что от Маргарет. Особенно старший на отца похож. И все Маргарет почитают за родную мать… Такая вот судьба. Жаль, барон тоже рано умер. А Маргарет теперь вроде как вдова его, хоть и не венчанная. Да, такая вот судьба…

Женщина замолчала. Внимательно слушавший ее Дирхарт вопросительно приподнял бровь.

– Так у нынешнего барона, у сэра Уильяма, есть еще один брат?

– А как же! Старший. Сэр Ричард.

– Я не ослышался, вы сказали: есть? Не был, а есть? Но ведь титул принадлежит сэру Уильяму.

– Э, да вы не знаете ничего, господин… В монастыре сэр Ричард. Монах он теперь. Уж, почитайте, год как постриг принял.

– Готовился к свадьбе, – подал голос отец Дженни. – А потом вдруг в монастырь ушел. Видать, что-то не то с невестой…

– Будь невеста плоха, так, наверное, ее бы в монастырь отправили, – с укоризной в голосе возразила жена.

– Отправишь такую, как же! Самого графа Ормонда дочка.

– Конечно, у мужчин-то одно на уме, а чуть что – так невеста плоха. А я скажу: ничего подобного! Просто сэр Ричард – набожный человек.

– Ага, набожный, – хмыкнул муж. – Видали мы таких набожных… Такой же, как и все они, прости господи!..

– В какой монастырь он ушел? – прервал Дирхарт семейную перебранку.

– В дальний какой-то.

– Так не знает никто толком…

Дав пришедшим наконец к согласию супругам еще монету, Дирхарт повернул Гнедого прочь.

Ленивые закатные лучи золотили листву над их головами, но дорога уже тонула в вечернем сумраке. Джон то недовольно вглядывался в темные придорожные кусты, то бросал осуждающие взгляды на едущего рядом господина, то трепал по шее свою лошадь, вполголоса приговаривая: «Ничего, скоро будем в замке… скоро будем…»

Дирхарт на беспокойство слуги не обращал никакого внимания. Он смотрел куда-то поверх головы Гнедого, грызя травинку, но мысли его, судя по блуждающей полуулыбке, были где-то далеко. Наконец он повернулся к Джону: