Дарвиновская революция

Нептунизм (если и не весь, то, по крайней мере, некоторые его элементы) привлек к себе внимание даже такого корифея, как Кювье, которому он показался весьма заманчивым и который донес его до наших дней (Коулман, 1964), а потому Кювье по праву может рассматриваться как основатель катастрофизма, хотя сам термин «катастрофа» – а именно из него Уэвелл вывел слово для обозначения движения – Кювье никогда не употреблял. Вдохновляемый своей биологией, рассматривавшей организмы как функционально неделимые единицы, Кювье вместе со своим другом Александром Броньяром открыл, что почвенные слои в Парижском каменноугольном бассейне носят ясно различимые следы пресной воды и морских организмов, что можно трактовать как очевидное доказательство происходивших в этом регионе наводнений (Радвик, 1972). Более того, заявлял Кювье, эти наводнения (которые он называл «революциями»), должно быть, были по своей природе достаточно стремительными и в отличие от геологических процессов происходили на нашей памяти. Помимо всего прочего, указывал Кювье, прекрасно сохранившиеся скелеты мамонтов, найденные в Сибири, свидетельствуют о том, что в далеком прошлом было довольно много событий, которые не только происходили быстро, но достигали такого размаха и уровня, равных коим нет сегодня (Кювье, 1822; в Британии его «Эссе» было впервые опубликовано в 1813 году). Многое в прошлом происходило точно так же, как и в настоящем, то есть равномерный и однообразный курс природы время от времени претерпевает сильные изменения, а сама природа сотрясается до основания.

Говоря о мощных природных сдвигах, Кювье, разумеется, не имел в виду, что они были вызваны какими-то сверхъестественными причинами, поскольку он всегда преуменьшал возможный религиозный контекст своих научных соображений, хотя и не сомневался, что последнее наводнение на Земле – это тот библейский потоп, который описан в Книге Бытия. Мне представляется значительным тот факт, что Кювье для описания наводнений выбрал термин «революция», содержащий в себе намек на закономерное повторение этих явлений, а не термин «катастрофа», несущий в себе слабый аромат некоей надмирной суетности. Мы увидим в дальнейшем, что британцы, отделяя науку от религии, чужды в этом отношении какой-либо чувствительности и, буде она проявлена другими, не всегда ее ценят. Но, возвращаясь к геологии, скажем, что такой выдающийся ученый-геолог Британии 1830-х годов, как Уильям Баклэнд, так же как и Кювье, верил, что в истории Земли были «последовательно сменявшие друг друга периоды спокойствия и великих возмущений» (Баклэнд, 1820, с. 29). Более того, во время этих «великих возмущений» мы претерпевали «потрясения, самые ужасные из которых, катастрофы, в действительности дают достаточно размытую картину истинного состояния дел» («Землетрясения, ураганы и вулканы», с. 5). Нарисовав столь ужасающую картину, Баклэнд, видимо, намеревался сказать, что не считает возможным, чтобы хотя бы одно из этих возмущений (а предположительно и все они) возымело такие последствия, которые со времени его проявления «остаются или будут оставаться в действии» (там же, с. 38). Кроме того, Баклэнд согласился с Кювье в том, что, очевидно, именно последняя катастрофа, то недавнее событие, которое описано в Книге Бытия, и вызвало библейский потоп, хотя в своем стремлении подтвердить правдивость Книги Бытия Баклэнд заявляет, что этот Всемирный потоп был очень быстрым и стремительным, тогда как Кювье, судя по всему, все же считает, что эти явления не так скоропалительны и носят ограниченный характер. В начале 1820-х годов в Йоркшире обнаружили карстовую впадину, заполненную костями вымерших животных, каковую находку Баклэнд расценил как триумфальное подтверждение реальности потопа (Баклэнд, 1823; см. также рис. 3).

Рис. 3. Одна из иллюстраций, которую приводит Баклэнд в своей книге Reliquiae diluvianae как доказательство существования на Земле кратковременных и быстро преходящих потопов, – скелет носорога (G), смытый водой в карстовую пещеру и погребенный в делювиальных отложениях (E). Наличие в пещере костей только одного носорога, по мнению Баклэнда, доказывает скоротечность потопа.

Возможно, Баклэнд не отрицал даже и того факта, что происхождение этой впадины имело сверхъестественную причину, но полностью уверенным в этом он не был. Зато как геолог Баклэнд с глубокой симпатией отнесся к той интерпретации палеонтологической летописи, которую дал Кювье, и воспринял ее как доказательство, свидетельствующее о том, что у истории Земли все же есть начало и вполне определенный вектор направления. Без сомнения, Баклэнд был более чем счастлив, сообщая о том, что человек – не такая уж непостижимая древность (Баклэнд, 1820, с. 24). В отличие от Кювье, он видел реальное поступательное движение вперед, хотя и усеянное провалами, стоящими, как препоны, на пути эволюции.