Дарвиновская революция

Тем не менее, несмотря на все это, читая «Принципы» Лайеля и возражения Седжвика на них, не можешь отделаться от ощущения, что, какова бы ни была истинная подоплека дела, Лайель по классу и мастерству превосходит своего оппонента. Лайель поступил очень мудро, быстро переведя полемику в теоретическое русло: мол, тем, кто ему оппонирует, ссылаясь преимущественно на эмпирические примеры предполагаемых катастроф, только и остается, что бессмысленно махать руками в воздухе. Сам же Лайель не собирается принимать к сведению эмпирические опровержения. Короче говоря, прав он или не прав, но Лайель был выше своего оппонента по части воображения, которое у него было и более развитым, и более гибким, и, вероятно, более изворотливым. У его идеального критика воображение тоже должно быть таким же – развитым, гибким и изворотливым. Именно таким критиком и был Уэвелл.

Как и Седжвик, Уэвелл, с одной стороны, высоко ценил труд Лайеля, отдавая ему должное хотя бы за то, что тот практически сам, собственными силами создал целую новую науку – «геологическую динамику», изучающую причины геологических метаморфоз. Но с другой стороны, ему, как и Седжвику, позиция Лайеля казалась совершенно неубедительной. И в целом ряде критических работ, созданных им за десятилетие, он опроверг все три аспекта лайелевской мысли (Уэвелл, 1831, 1832, 1837, 1840).

Так, в отношении актуализма – попытки объяснить геологические изменения уже известными причинами – Уэвелл высказался в том духе, что подобное ограничение слишком произвольно. Он писал: «Исходя из того, что он [актуализм], так же как и наше знание, ограничен во времени, пространстве и качестве, было бы поистине удивительно, если бы он представил нам все те законы и причины, кои оказывают влияние на естественную историю земного шара, если рассматривать ее в самом широком спектре, и было бы очень странно, если бы он не оставил нас несведущими по части наиболее важных агентов, кои пребывают в действии с начала времен» (Уэвелл, 1832, с. 126).

Мы счастливы, что имеем этот образчик критики Уэвелла, направленной в адрес Лайеля, – и в виде данного возражения, и в виде всего ответа в целом[5]. На них следует обратить внимание не столько ради их самих, сколько ради того, что они ярко иллюстрируют два взаимосвязанных момента: 1) то, в какой степени члены научного сообщества используют физические науки в качестве руководства и идеала, когда имеют дело с нефизическими науками; и 2) то, в какой мере лежащее в основе всех идей философское начало решительным образом влияет на занимаемые позиции, которые чисто внешне кажутся научными. Включение этих двух моментов крайне важно для понимания дарвиновской революции в целом и работы самого Дарвина в частности.

Приводя свои доводы за актуализм и против него, Лайель и Уэвелл опирались на аналогии, заимствованные из области астрономии. В частности, Лайель пытался припереть Уэвелла к стене аналогией с приливами и отливами – областью, которую Уэвелл в свое время всесторонне исследовал. Лайель (1881, 2:5) утверждал, что, столкнувшись со странными явлениями в этой области, берущими начало в прошлом, такими, например, как поразительная изменчивость, непостоянство или, наоборот, долгое отсутствие приливно-отливных колебаний и прочие, не станешь искать для них объяснения, прибегая к совершенно новым и неизвестным причинам вроде «предполагаемого периодического увеличения или уменьшения количества материи на Солнце или Луне или на обоих небесных телах». С точки зрения науки более уместно будет предположить, что здесь действуют уже известные причины, особенно если не забывать о том, что «некоторые проблемы, связанные с прежним состоянием приливов и отливов и когда-то объяснявшиеся резкими нарушениями условий, обычных для нашей Солнечной системы, теперь могут быть объяснены без необходимости прибегать к таким уловкам и что они, по сути дела, являются следствиями известных и регулярно повторяющихся причин» (Лайель, 1881, 2:6).

Но еще более интересен ответ Уэвелла на этот довод. Вместо того чтобы высокомерно признать необходимость «обращения к аналогиям, заимствованным из других наук, дабы санкционировать попытку привязать целую череду фактов к известным причинам», Уэвелл (1837, 3:617) ответил, что он отказывается ставить в заслугу астроному (конечно же, имея в виду геолога) его попытку все объяснять известными причинами, и риторически спрашивал, следует ли «больше хвалить тех, кто признавал, что небесные силы тождественны гравитации, нежели тех, кто связывал их с другой известной силой, такой как магнетизм, пока исчисление законов и количества этих сил путем наблюдений за небесными явлениями не установило правомерность подобного отождествления?» (Уэвелл, 1837, 3:618).