Дастур ал-Мулук (Назидание государям)

Дворцовые слуги его величества, которые присутствовали [при этом], выказали полную растерянность, [думая] о своих семьях и имуществе, каждый кричал и плакал. Однако его величество государь по причине стойкости не обнаружил никакого волнения, и [присущие ему] свойства — невозмутимость и твердость — не покинули [его].

Стихи

Когда хан, завоеватель мира, узнал

О мятеже этого развращенного племени,
Вспылив, как огонь, от гнева,
Вскочил с места с решимостью воевать,
Победоносный государь, лев, охотящийся за врагами,
Сел на коня с намерением скакать.

В то /Та 106/ время, когда [хан] вдевал свои благословенные ноги в стремена счастья, он соизволил подарить Ма'суму мирахуру[180] сарай иракского коня, который в беге догонял [летящую] стрелу, легкостью галопа заставлял страдать молнию |Т 32б| [от зависти].

Стихи

Для описания его все сильные, изящные средства языка

Поспешно прибывают с дальних дорог.

[Хан по присущей ему] милости пожаловал и этому бедняку калмыцкую кольчугу и индийский щит, и когда я надел [их], то почувствовал себя богатырем [Рустемом всех] стран или меднотелым [Исфандияром][181] всех куполов небес.

Стихи

Затем тот хан, подобный небу,

Привел в волнение море щедрости,
Раскрыл врата милости перед войском,
Осчастливил героев почетными халатами.

Некоторые из столпов государства и вельмож его |Л 163а| величества, /Та 107/ уподобив стременам наполненные слезами глазницы, [подставили их] к благословенным ногам его величества, а другие приближенные [его], подобно поводьям, дерзнули облобызать государеву руку, рассыпающую перлы, и сказали: ”Лучше было бы принять [окончательное] решение после того, как соберется войско, когда соберутся храбрые воинственные мужи”. Однако просьба их была отклонена. Наконец, [хан], прочитав всеблагий стих Корана: ”А кто полагается на Аллаха, для того Он достаточен”[182], [надеясь] на силу своей могущественной руки и на помощь бога, вручив поводья [своей] воли всемогущему богу, — да будет он велик и превознесен, — выступил в путь.

Было около полуночи, когда он прошел селение Се-Пулан[183] и направился к воротам Намазгах[184]. В это время /Та 108/ злосчастные, презренные враги, находясь на караульной службе, спали. Узнав [о прибытии хана], они преградили путь храброму войску. Поток от бури мятежа так усилился, что он не давал [возможности] проехать коню, а пеший опасался за свою жизнь. В эту темную ночь издали был виден блеск шлемов и лат смелых гордых мужей с копьями на плечах, похожими |Т 33а| на жезл собеседника [бога] (т. е. пророка Мусы) на горе Синай. На этом поле битвы, вследствие беспорядка, порожденного острым, проливающим кровь мечом, кровь била |Л 163б| из голов, точно молния, и, дойдя до перьев шлема, падала струей.

Словом, в эту страшную ночь стрелы и топоры падали на головы друзей и врагов, словно [бесчисленные] капли дождя.

Стихи

Безжалостное небо, поверхность земли

Покрылась головами, [словно] мячами, чоуганом [стал] меч.

/Та 109/ Несмотря на такой бой с этими злыми притеснителями, ненавистными богу, в лучезарных мыслях его величества не произошло никаких перемен, от этого большого мятежа в благословенном сердце его не обнаружились признаки усталости. Более того, в эту ночь хан, покоритель врагов, завоеватель крепостей, вражеской кровью превратил поле битвы в луг, усеянный тюльпанами.

На заре жестоким мечом он косил побеги жизни врагов, как сено для скота. Казалось, стрела его была пальмой, которую в цветнике смертного часа садовник ангела смерти поил кровью врагов, а меч его [будто] был облаком, которое в конце засушливого года поливало дождем смерти хорезмийские нивы. Шах-бек диван-беги кераит, Хуррам-бий парваначи ас — эти два способных мужа справа /Та 110/ и слева отражали мятеж злодеев.

Стихи

Два великих эмира, могущественных как небо,

Сопутствуют ему, как два крыла орла,
По храбрости каждый из них — Рустем,
По жизнерадостности [каждый] известен всему миру.

Янбагиш калмык, кружась в толпе, как мотылек вокруг этой свечи (т. е. хана), произнес:

Стихи

Что за печаль, если слуг станет меньше,

Лишь бы не упал ни единый волосок с головы шаха.