Дастур ал-Мулук (Назидание государям)

Двустишие

Если бы перья вороны не были насурьмлены,

/Та 246/ Покрылись бы бельмом глаза соловья.

Когда конюший времени и стремянный судьбы бросили аркан Плеяд на небесного коня и, привязав к нему барабан-солнце, вывели [его] из конюшни востока, его величество, вложив священные ноги в стремена серого коня, быстроходного, как небосвод, отправился в путь.

Стихи

Конь светлой масти, выносливый в движении, седло — солнце, узда — Близнецы,

Седельный ремень его — ожерелье Плеяд, стремена — новая луна.

В этот день проворные юные всадники охотясь наловили много диких коз и зайцев и доставили [их] пред очи его величества. Удачно поохотившись с помощью дубин из белого тополя, стрел и ружей, они остановились в рабате Караул[322]. |Л 201б| В это время сила мороза и холода [месяца] Дей достигла таких пределов, что /Та 247/ лучи солнца — владыки вселенной на |Т 64б| поверхности колодца зимы дрожали, как нити. Если вследствие возбуждения изо рта верблюда падала на поверхность воды пена, от холодного воздуха она шипела, как пузырьки на воде.

Стихи

От [буквы] ”сад” в его [слове] салабат (”сила”) дрожало копье,

От [буквы] ”джим” в его [слове] джаладат (”стойкость”) содрогался мир.
От изобилия снега и сильного мороза,
Если бы ты был пламенем, дрожал бы твой язык.

В эту темную ночь ревностные часовые, словно звезды, караулили войско августейшего [хана], бдительные слуги [государя], несмотря на обилие воды и грязи, с темного вечера до утренней молитвы несли караульную службу.

Несмотря на столь сильные морозы, его величество еще до рассвета сел на горячего, как пламя, ратного коня, подобного огню, быстрого, как молния, и был охвачен мыслью об отъезде.

Когда он доехал до [местности], расположенной напротив Бузачи[323], из-за холодной погоды случилось такое, что пожилые воины лишились сознания, а юноши, несмотря на юношеский жар и на то, что были одеты в шубы, искали огня, [чтобы согреться]. /Та 248/ Хаджи Михтар, [почитаемый как] Черный камень [Каабы] времени, от инея стал похожим на белое яйцо, очутившись в положении обитателей Сафы и Мервы[324], став искренним другом ходжи Аваз Мухаммеда, произнес: ”О если бы юность вернулась!”.

Стихи

Все потеряли надежду на свою жизнь,

Оттого, что шел снег, побелели бороды и брови.

Стройные гордые [мужи], сладкоречивые художники |Л 202а| [слова] с черными чарующими глазами, заметив, что у них побелели гиацинтового цвета усы и черные локоны, произнесли:

Двустишие

Не знаю, как распорядилась судьба,

[Что] в пору молодости превратила меня в старика.

При таком страшном снегопаде жасминогрудые безбородые юноши, которые /Та 249/ сияли сотней оттенков [красоты], как весна, продавцы любовных жестов, став переменчивыми с тысячью |Т 65а| уловок, как судьба, усладив свои уста [наподобие] клюва попугая, о пылкости речи Самандара (т. е. автора) сказали:

Стихи

Кроме как у пламени, нет для меня другого теплого места.

Для наших подушек нет ничего приятнее, чем перья саламандры[325].

При таком положении дел Хуррам-хаджи, который благо даря [своему] великому счастью был удостоен чести управлять приятным, как рай, Карши, шествуя по большой дороге искренности шагами поспешности, вместе с казием и вельможами прибыл в [местность] напротив сардаба Какир[326] и удостоился быть принятым [ханом].

В этот миг из тайны небытия в пределы существования явился удивительный случай.

Клыч-бий туркмен /Та 250/ и Ирадж ишик-ага-баши дурман, юные главы племен, целиком охваченные заботой [о Субхан-Кули-хане], находясь с глазу на глаз с казием Якубом, который, [смотря] на дорогу шествия его величества [хана], ослепил подобные нарциссу очи ожидания, сказали разом: ”с удовольствием”[327].

Поскольку упомянутый хаджи считал своим долгом с радостью в сердце служить его величеству [хану], то он взял |Л 202б| поводья коня этого стройного [мужа], накинув [их] на шею наподобие ошейника горлицы, прибыл [в Карши]. На улицах и на базаре Карши он открыл лавку тканей, а двери и стены ее обмазал амброй искренности [хану]; он разостлал в виде ковра на дороге для государя великолепную царскую парчу, длинную, как речь одержимых; /Та 251/ франкским бархатом, разноцветными шелками он уподобил поверхность земли шкуре барса.