Давид Бурлюк. Инстинкт эстетического самосохранения

Давид Бурлюк, как обычно, был невероятно активен. В ЛХО продолжались регулярные конкурсы — поэтов, художников, беллетристов и другие, и он не только принимал в них участие, но нередко был в составе жюри. Он занял первое место на конкурсе портретных набросков, который прошёл 10 января 1920 года. Художник Елена Афанасьева, жившая тогда во Владивостоке, вспоминала:

«Приехал Бурлюк. Нарисовала Бурлюка. “Гениальная девушка!” Я удивилась лёгкости его определения. Бурлюк — натура деятельная, много работал. Он здесь с семьёй: жена, два сына, сестра жены — все крупные, монументальные. Весной в “Балаганчике” опять конкурс портретного наброска. Бурлюк — I премия, венгерский художник — II, мне — III премия.

Бурлюк читал стихи Маяковского… большой, артистический… голос низкий, сильный. Стихи звучали и поражали энергией и своеобразием».

Венгерским художником, о котором пишет Афанасьева, был Ференц Имрэ, которого Бурлюк встретил среди военнопленных и привёл в «Балаганчик». И вновь удивительные совпадения — Имрэ тоже уедет в США, и в толстом альбоме в парчовом переплёте, который Бурлюк заполнял к своему пятидесятилетию, есть и его рисунок…

В конце января Давид Бурлюк стал одним из организаторов проведённого в пользу беженцев «Вечера Волги» в театре «Золотой рог» — он декорировал помещение и сцену и открыл в фойе выставку картин. На выставке случился неприятный казус — из восьмидесяти картин были украдены сорок пять, из них пятнадцать — самого Бурлюка. Правда, позже одиннадцать картин вернули.

С конца декабря 1919-го футуристы сотрудничали с театром-кабаре «Би-ба-бо». Они подготовили новогоднюю программу; Бурлюк с Пальмовым и художником Василием Засыпкиным отвечали за художественное оформление. Бурлюк выступил и в качестве конферансье. Однако сотрудничество оказалось недолгим — 31 января во Владивостоке произошёл очередной переворот. Город заняли партизаны, было сформировано правительство с большим влиянием большевиков. После этого футуристы прекратили сотрудничество с «Би-ба-бо». Видимо, зарабатывать при большевиках деньги в таком буржуазном заведении «левым» было уже неудобно. А вскоре новая власть и вовсе запретила работу подобных заведений.

«Обстановка на Дальнем Востоке сложная, власть переходит из рук в руки. На владивостокском рейде стоят английские, американские, французские и японские корабли. В январе 1920 года город занимают партизаны. Выходит из подполья большевик Н. Чужак. Англичане, американцы и французы уходят. Японцы остаются», — вспоминала Татьяна Гомолицкая-Третьякова.

Футуристы переворот, разумеется, приветствовали. В связи с ним был выпущен даже «Манифест дальневосточных футуристов», в котором они — «великие футуристы — революционеры духа» — приветствовали «всенародное, великолепное, безудержное искусство будущего»: «Русское революционное искусство — всегда впереди толп родного поющего народа будет идти красным запевалой, не останавливаясь и не оборачиваясь назад! <…> Знайте и помните, что — футуризм — искусство революции!» Подписали манифест в числе прочих Асеев, Бурлюк, Третьяков, Пальмов и Гончар (Онвей).

Вслед за манифестом Бурлюк опубликовал в газете «Эхо» статью «Искусство — народ», в которой привычно призвал к выходу искусства на улицы.

Закрытие кафе и прочих «кушательно-развлекательных учреждений» привело к наплыву публики в подвальчик ЛХО. На постоянной выставке внимание публики привлекали работы Ференца Имрэ, который позже вспоминал: «Сразу после того, как я был сделан членом “Балаганчика”… Бурлюк собрал художников со всех мест, не считаясь с национальностью и положением. Вскоре состоялась выставка, и одной моей проданной картины было достаточно, чтобы моментально поднять меня с самого дна. Что ещё лучше — это мне принесло заказы».

В начале марта Бурлюк и Асеев уехали в Харбин с выставкой и лекциями. На выступлениях к ним присоединился поэт Сергей Алымов. И выставка, и лекции вызвали большой интерес — причём не всегда здоровый. Во время второго вечера футуристов пытались побить белогвардейцы, но их остановил… легендарный борец и лётчик Иван Заикин. Заикин был знаком с Бурлюком с 1907 года, а на том вечере он замечательно прочёл отрывок из «Стеньки Разина» Каменского. Давид Давидович позже напишет три портрета Заикина — один из них будет уже в Америке репродуцирован им на тысячах открыток. Когда Заикин в 1924 году приедет с гастролями в США, он побывает у Бурлюков в гостях.