Давид Бурлюк. Инстинкт эстетического самосохранения

По возвращении Бурлюка с Асеевым и Алымовым во Владивосток в ЛХО был устроен митинг искусства, сбор от которого перечислили в фонд владивостокского Пролеткульта. 12 марта вышел первый и единственный номер журнала дальневосточных футуристов «Бирюч», где были опубликованы и стихи Бурлюка. С защитой футуризма на страницах журнала выступил представитель Дальневосточного краевого комитета РКП(б) Николай Чужак-Насимович. Николай Асеев писал, что именно благодаря его влиянию Чужак стал симпатизировать футуристам. Как бы там ни было, его поддержка была для футуристов весьма важной; кроме того, он стал инициатором и редактором футуристического журнала «Творчество». Журнал начал выходить в июне 1920-го, всего вышло шесть номеров.

Пожалуй, главным для Бурлюка событием весны 1920-го стала открывшаяся 4 апреля «1-я Международная выставка картин». В организации ему помогал Виктор Пальмов. На выставке было представлено около шестисот работ пятидесяти художников разных стран и направлений. В футуристическом разделе главенствовали, разумеется, сами организаторы.

Ровно в день открытия выставки случился очередной военный переворот — японцы разоружили отряды Народно-революционной армии, формально оставив власть в руках коалиционного правительства.

«Политические события местного, да и не только местного значения навёртывались снежным комом», — вспоминал Николай Асеев. «4–5 апреля 1920 года никогда не изгладятся из памяти. Японцы разоружили бывшие в городе красные войска Народно-революционной армии, мотивируя это предполагаемым их содействием восстанию корейцев. Этих последних провели утром по городу с руками, завязанными сзади, в белых халатах на крейсер. Я не помню своих стихов, напечатанных тогда в день выступления в газете. <…> На эту же тему в газете были стихи С. Третьякова, Кузьмы Жаха (С. Алымова) и Д. Бурлюка. Корейцам стихами мы, конечно, помогли мало, но помню сурово сдвинутые брови рабочего в трамвае, читавшего газету в тот день».

Волнение в городе, уже привыкшем к подобным событиям, быстро улеглось, и на выставку валом повалил народ. В день её посещало пять — семь тысяч человек — просто небывалый успех. Пресса много писала о выставке — и хвалебного, и ругательного. Описывали работу Бурлюка «Ведьма» и несколько других картин, сюжетно связанных с ней. Комплиментарные критики подчёркивали, что современное искусство — футуризм и только футуризм, что по сравнению с футуристами представители других течений и школ меньше трогают. Бурлюк показал на выставке цикл написанных в разных стилях работ на тему жизни современного города: «Солдат и женщина», «Христос и женщина», «Антихрист и женщина» — последняя была выполнена в футуристическом стиле.

В ходе выставки, которая продлилась до 18 апреля, по традиции ежедневно давались объяснения картин, организовывались лекции и выступления поэтов. И тут критика не скупилась на комплименты в адрес Бурлюка. «Собеседования очень интересны, особенно когда в них принимает участие сам Д. Д. Бурлюк, отличающийся недюжинным ораторским талантом, владеющий громадной памятью и увлекающий зрителя способностью талантливо импровизировать», — писал некто М. В. в «Голосе Родины». «Отец российского футуризма» дважды выступил с докладами, многие его работы были проданы; на выставке был также устроен сбор средств в пользу Пролеткульта. Бурлюк выступил с идеей создания Народной академии искусств и стал одним из организаторов пролетарского художественного кружка.

Через неделю после закрытия выставки в зале Коммерческого училища состоялся «Весенний футуроконцерт», в котором приняли участие те же Сергей Алымов, Николай Асеев, Давид Бурлюк и Сергей Третьяков. Доклад Бурлюка имел наибольший успех; один из репортёров писал о нём: «Чудом искусства была блестящая импровизация Д. Бурлюка, потрясшая, убедившая зал, заставившая его прорваться бесконечными аплодисментами, вдохновенным словом осенённого благодатью свыше художника, сумевшего гигантским подъёмом великой души своей приподнять на мгновение покров с вечной тайны искусства, — которая в то же время и есть тайна жизни». Вот так — ни много и ни мало. Бурлюк после Сибирского турне был в великолепной форме. Николай Чужак вспоминал, что Бурлюк тогда «своим бурно-блестящим выступлением разбил ледяшку между кафедрой и публикой».

В мае Бурлюк перевёз во Владивосток из Никольска-Уссурийского свою художественную мастерскую, разместив её в заброшенной парикмахерской — той самой, о которой писал Асеев. 23 июля 25-летний юбилей его художественной деятельности был отмечен несколькими хвалебными публикациями. «Имя Бурлюка успело сделаться знакомым не только большинству людей, обитающих на земном шаре, — оно стало нарицательным — ходячим лозунгом всего оригинального, непохожего на привычные формы, символом крика об искусстве в пору всеобщего забвения искусства», — писал некто Нав (А. Несмелов?) в «Дальневосточном обозрении».

Об этом самом «крике об искусстве» писал и Николай Асеев: