Давид Бурлюк. Инстинкт эстетического самосохранения

«…Лишь с 1901 года начал регулярно писать стихи. Печататься начал впервые в 1904 году в газете “Юг” в Херсоне, рядом статей по вопросам искусства».

И здесь не совсем так. Первые опубликованные в «Юге» очерки Бурлюка об искусстве датированы январём 1905 года.

Но это не так важно. Важно то, что Давид Бурлюк действительно всю жизнь писал стихи и прозу. И всю жизнь в равной степени считал себя художником и поэтом.

Поговорим же о Давиде Давидовиче Бурлюке как литераторе и издателе.

Среди русских — да и итальянских — футуристов Давид Бурлюк был редким исключением; он сочетал в себе дар и живописца, и поэта. Живопись и литература стали для футуристов основными видами искусства, но каждый всё же специализировался на своём. Хотя в России ситуация была несколько парадоксальной. Так, выпускник Одесского художественного училища Алексей Кручёных очень быстро забросил изобразительное искусство и стал поэтом; почти то же самое произошло и с Владимиром Маяковским, так и не окончившим Московское училище живописи, ваяния и зодчества. В свою очередь поэты Василий Каменский и Велимир Хлебников пробовали свои силы в графике и живописи. Причём уроки живописи Каменскому давал сам Давид Бурлюк, а Хлебников был вольнослушателем Казанской художественной школы и позже, в зрелые годы, стал автором ряда прекрасных графических работ. Лишь Елена Гуро сочетала в себе оба таланта; её наследие могло бы быть гораздо масштабнее, но ранняя смерть в 1913 году прервала её творческий путь на взлёте.

Эрих Голлербах в своей монографии «Поэзия Давида Бурлюка» писал об этом так:

«…Даже знающие Бурлюка “знают” его обычно очень поверхностно. Между тем, творчество Бурлюка — чрезвычайно богатый и любопытный материал для исследователя. Для правильного понимания его поэзии и нужно, в сущности, внимательное ознакомление с его живописью и графикой. Нужно радоваться этой возможности проверить на примерах изобразительного искусства характеристику искусства слова, подметить некоторую общность законов, убедиться в единстве основных мотивов и в мощной силе индивидуального начала. Подобный случай представляется чрезвычайно редко: обычно художники слова бывают если не совсем слепы к произведениям изобразительного искусства, то довольно часто — равнодушны… Случаи же сочетания профессий писателя и художника крайне редки».

Сам Бурлюк вторит ему в своём импровизированном эпилоге к изданному им с Марией Никифоровной в 1930 году в США сборнику «Энтелехизм», называя свои стихи этюдами:

«Я, вероятно, никогда не знал кабинетной манеры писать вирши. Где кисель — там и сел. А жизнь в Нью-Йорке, с его воздушными дорогами, подземками приучила к величайшему одиночеству, которое находишь в миллионной толпе. Пора начать писать не стихи, а этюды, как это делают художники — непосредственно с натуры. Прилагаемые стихи написаны были на клочках бумаги, на переплётах книг, на бульварах, за углом дома, при свете фонаря… Писал стихи и на заборах — в Сибири. Где они? Кто их читает?»

Вспоминая первые шаги на литературном поприще, Бурлюк писал в своём изданном в 1932 году в США сборнике «1/2 века»: «Начал писать регулярно стихи с 1902 года. Кроме отдельных строк — они были не удовлетворявшими меня. С 1905 года стали возникать произведения, кои были более живописующими. Я ценил в те годы: красочность и выпуклость образа патетического, чувства оригинального и манеры пряной».

Первая серьёзная публикация состоялась в марте 1910 года в сборнике «Студия импрессионистов», изданном в Санкт-Петербурге Николаем Кульбиным. После этого публикации в сборниках пошли непрерывной чередой: «Садок судей» (апрель 1910-го), «Пощёчина общественному вкусу» (1912), «Дохлая луна», «Трое», «Требник троих», «Садок судей 2», «Затычка» (все 1913), «Молоко кобылиц», «Рыкающий Парнас», «Первый журнал русских футуристов» (все 1914), «Стрелец. Сборник первый», «Весеннее контрагентство муз» (1915), «Четыре птицы» (1916). После начала Первой мировой войны активность, естественно, замедлилась, однако ни война, ни революция не могли стать препятствием для творчества. В 1918 году стихи Бурлюка публикуются в сборнике «Ржаное слово», и в марте того же 1918 года вместе с Василием Каменским и Владимиром Маяковским он выпускает «Газету футуристов», в которой все трое публикуют «Манифест летучей федерации футуристов». В 1919 году, уже в Томске, Давид Бурлюк издаёт второй выпуск «Газеты футуристов», где печатает «Декрет о заборной литературе — о росписи улиц — о балконах с музыкой — о карнавалах искусств» Василия Каменского, утверждая площадную живопись как «Атаман живописцев».